более – я же специально не приглядывалась.
– Вот и умница, – одобрил комендант. – Значит, я людей не обманул.
На этом он и попрощался.
Лейтенант Шустов позвонил уже в восьмом часу, узнать, как там дела. И вообще, никто не беспокоил Лидочку?
Лидочка ответила, что день прошел спокойно.
– Комендант звонил?
– Он в самом деле знаком с бандитами?
– Откуда мне знать? – в голосе Шустова ей послышалась насмешка. – Если я об этом узнаю, то подберу ему статью.
– Я ему сказала, что сообщила вам номер машины.
– Но, наверное, не запомнили, кто стрелял? Не увидели?
– Почему вы так думаете?
– Я ничего не думаю. Но учтите, что от вас я и не требую, чтобы вы кого-то запомнили. Раннее утро, перепуганная стрельбой женщина… даже суд никогда не рассчитывает на такие подарки. Да и я, как профессионал, ваши показания принимал бы с подозрением.
– Значит, я ничего не видела?
– Ваше дело.
– А как себя чувствует Петренко?
– Пострадавший находится в больнице и просит отпустить его домой, потому что полагает, и притом с основанием, что больница не самое безопасное для него место.
– Вы его прячете?
– Мы не в Америке. У нас для этого денег нет. Но место, где он лежит, не афишируем.
– Если они захотят, то доберутся до Петренко?
– Может быть.
– И убьют его?
– Допускаю.
– И вас не будет мучить совесть?
– Я подозреваю, что сегодня чуть попозже он смоется из больницы. И его не поймают. Вас это устраивает?
– Спасибо. А что известно об Алене Флотской?
– А что может быть о ней известно? Покончила с собой. Думаю, что всерьез она и не собиралась этого делать. Но так получилось. Уже не первый случай в моей практике. Хотят пугнуть, а дозу не рассчитывают.
– Вы так уверены?
– Она не оставила предсмертной записки, но я отыскал ее записную книжку. В ней записи на ближайшие дни, настоящие самоубийцы так не делают.
– Уже известно, почему она это сделала?
– Вы любопытная, Лидия Кирилловна.
– Как и всякая женщина.
– Мы не рассказываем посторонним тайну следствия. Но с вами я могу поделиться. При одном условии.
– При каком?
– Если вы дадите мне слово, что в самом деле раньше не были знакомы с погибшей и позвонили ей случайно.
– Я же сказала! Я ее так и не видела! Мне нужна была шкатулка, вернее, информация о шкатулке, которую мои родственники передали на хранение ее бабушке в тридцать восьмом году.
– А где эта шкатулка теперь?
– Это меня интересует не меньше, чем вас. Ко мне сегодня приходила Соня Пищик, она говорит, что шкатулка хранится дома у Алены.
– Ага, – сказал Шустов.
– Что это означает?
– Разгадку для Шерлока Холмса, – ответил лейтенант. – А я думал, что же стояло на комоде?
– Вы видели?
– Нет, но я могу сообщить ее размеры. Тридцать два на двадцать четыре сантиметра.
– Правильно! Но как вы догадались?
– На комоде пыль. Алена Флотская была большая неряха. А в одном месте пыли нет. Там что-то стояло, примерно тридцать на двадцать четыре сантиметра. Я и решил – коробка с нитками и пуговицами. Зачем она кому-то понадобилась?
– Она пропала?
– Вот именно. И дорогая шкатулка?
– Наверное, не очень. Я ищу дневники, которые в ней когда-то хранились.
– На комоде лежали кучей нитки, пуговицы – всякие пустяки. Кому-то шкатулка понадобилась, вот он все и высыпал. А когда Пищик ее видела?
– Не знаю. Спросите у нее.
– Спрошу, – сказал лейтенант.
– Почему вы замолчали? Это вам кажется важным?
– Не знаю, – сказал лейтенант. – Вообще-то, это не телефонный разговор.
– Разве сейчас слушают?
– У нас всегда слушают.
– Но мы же не обсуждаем важных дел. Одна девушка покончила с собой. Каждый имеет право покончить с собой.
– Если эта шкатулка исчезла два-три дня назад, это меня не касается, – ответил лейтенант. – Но если сегодня ночью, то, значит, кто-то к ней заходил. Может быть, эта встреча и подтолкнула гражданку Флотскую к роковому решению.
«Ну почему он всех называет гражданками? Неужели и меня он именует гражданкой Берестовой? А почему бы и нет?»
– У вас есть подозреваемые?
– У нее были интимные отношения с одним из ее сослуживцев. Но если гражданка Пищик к вам заходила, то она наверняка вам об этом поведала.
– Поведала. Вы его будете допрашивать?
– Наверное, придется, – ответил Шустов. – Но, вообще-то говоря, не хочется. Такие дела, где виноватых не найдешь, я бы закрывал, пусть живут, как хотят. А то у нас бандиты на свободе гуляют, а мы самоубийцами на личной почве занимаемся.
– Но бывает же, что человека довели до самоубийства.
– Боюсь, что гражданка Флотская сама себя довела.
– Вы – женоненавистник.
– Вы так думаете потому, что я развелся? Но мы с Галей и сейчас поддерживаем нормальные отношения.
– Нет, я пошутила.
– В следующий раз осторожнее шутите, а то я не всегда вас понимаю, – признался милиционер.
– Андрей Львович, – Лидочка постаралась говорить ласково и убедительно, – мне на самом деле важно узнать, куда делись те вещи, что когда-то лежали в пропавшей шкатулке. Я очень прошу, если будете спрашивать людей о шкатулке, вы потом мне расскажете, что узнали, хорошо?
– Хорошо. Но у меня нет доказательств принадлежности шкатулки вам или вашим родственникам.
– Андрей Львович, вы можете спросить у Татьяны Иосифовны. Она – мать…
– Знаю. Проживает в дачном поселке на станции Переделкино, где пишет свои воспоминания. Я спрошу ее.
– Заранее спасибо.
