Дул ветер из пустыни. Тучи прахаТемнили свет и рвали ткань шатра.Из-под шатра с верблюда, в тучах пыли,Он различал своих проводников:Два ворона на синих крыльях плыли,Борясь с косыми вихрями песков.И вдруг упали вихри. И верблюдыОстановились: медленно идетПесками змей, весь черный. ИзумрудыГорят на нем. Глаза — как мутный лед.Идет — и вот их двое: он, Великий,И змей, дрожащий в солнечном огне,Рогатый, мутноглазый, черноликий,Весь в самоцветах пышных, как в броне.«Склони чело и дай дорогу змею!» —Вещает змей. И замер царь… О да!Кто назовет вселенную своею?Кто властелином будет? И когда?Он, символ и зловещий страж Востока.Он тоже царь: кто ж примет власть богов? —Не вы, враги. Грядущий бог далеко.Но он придет, друг темных рыбаков!
Дул с моря бриз, и месяц чистым рогомСтоял за длинной улицей села.От хаты тень лежала за порогом,А хата бледно-белою была.Дул южный бриз, и ночь была тепла.На отмелях, на берегу отлогом,Волна, шумя, вела беседу с богом,Не поднимая сонного чела.И месяц наклонялся к балке темной,Грустя, светил на скалы, на погост.А бог был ясен, радостен и прост:Он в ветре был, в моей душе бездомной —И содрогался синим блеском звездВ лазури неба, чистой и огромной.
Я помню сумрак каменных аркад,В средине свет — и красный блеск атласаВ сквозном узоре старых царских врат,На золотой стене иконостаса.Я помню купол грубо-голубой:Там Саваоф, с простертыми руками,Над скудною и темною толпой,Царил меж звезд, повитых облаками.Был вечер, март, сияла синеваИз узких окон, в куполе пробитых,Мертво звучали древние слова.Весенний отблеск был на скользких плитах —И грозная седая головаТекла меж звезд, туманами повитых.
