Когда в волне мелькнул он мертвым ликом,К нему на сердце кинулась она —И высоко, с двойным звенящим криком,Двух белых чаек вынесла волна.Когда зимой, на этом взморье диком,Крутая зыбь мутна и солона,Они скользят в ее пучину с криком —И высоко выносит их волна.Но есть семь дней: смолкает Гальциона,И для нее щадит пловцов Эол.Как серебро, светло морское лоно,Чернеет степь, на солнце дремлет вол…Семь мирных дней проводит ГальционаВ камнях, в гнезде. И внуков ждет Эол.
Осенний день в лиловой крупной зыбиБлистал, как медь. Эол и ПосейдонВели в снастях певучий долгий стон,И наш корабль нырял подобно рыбе.Вдали был мыс. Высоко на изгибе,Сквозя, вставал неровный ряд колонн.Но песня рей меня клонила в сон —Корабль нырял в лиловой крупной зыби.Не все ль равно, что это старый храм,Что на мысу — забытый портик Феба!Запомнил я лишь ряд колонн да небо.Дым облаков курился по горам,Пустынный мыс был схож с ковригой хлеба.Я жил во сне. Богов творил я сам.
Я черных коз пасла с меньшой сестройМеж красных скал, колючих трав и глины.Залив был синь. И камни, грея спины,На жарком солнце спали под горой.Я прилегла в сухую тень маслиныС корявой серебристою корой —И он сошел, как мух звенящий рой,Как свет сквозной горячей паутины.Он озарил мне ноги. ОбнажилИх до колен. На серебре рубашкиГорел огнем. И навзничь положил.Его объятья сладостны и тяжки.Он мне сосцы загаром окружилИ научил варить настой ромашки.
