За Мертвым морем — пепельные граниЧуть видных гор. Полдневный час, обед.Он выкупал кобылу в ИорданеИ сел курить. Песок как медь нагрет.За Мертвым морем, в солнечном тумане,Течет мираж. В долине — зной и свет,Воркует дикий голубь. На герани,На олеандрах — вешний алый цвет.И он дремотно ноет, воспеваяЗной, олеандр, герань и тамариск.Сидит как ястреб. Пегая абаяСползает с плеч… Поэт, разбойник, гикс.Вон закурил — и рад, что с тонким дымомСравнит в стихах вершины за Сиддимом.
В святой Софии голуби летали,Гнусил мулла. Эректеон был нем.И боги гомерических поэмВ пустых музеях стыли и скучали.Великий Сфинкс, исполненный печали,Лежал в песках. Израиль, чуждый всем,Сбирал, рыдая, ржавые скрижали.Христос покинул жадный Вифлеем.Вот Рай, Ливан. Рассвет горит багряно.Снег гор — как шелк. По скатам из пещерТекут стада. В лугах — моря тумана…Мир Авеля! Дни чистых детских вер!Из-за нагих хребтов АнтиливанаБлистает, угасая, Люцифер.
Ушли с рассветом. ОпустелиПесчаные бугры.Полз синий дым. И угли кровью рделиТам, где вчера чернели их шатры.Я слез с седла — и пряный запах дымаМеня обвеял теплотой.При блеске солнца был невыразимоКрасив огонь прозрачно-золотой.Долина серая, нагая,Как пах осла. В колодце гниль и грязь.Из-за бугров моря текут, сверкаяИ мутно серебрясь.Но тут семь дней жила моя подруга:Я сел на холм, где был ее намет,Тут ветер дует с севера и юга —Он милый след не заметет.Ночь тишиной и мраком истомила.Когда конец?Ночь, как верблюд, легла и отдалилаОт головы крестец.
