В полях сухие стебли кукурузы.Следы колес и блеклая ботва.В холодном море — бледные медузыИ красная подводная трава.Поля и осень. Море и нагиеОбрывы скал. Вот ночь, и мы идемНа темный берег. В море — летаргияВо-всем великом таинстве своем.«Ты видишь воду?» — «Вижу только ртутныйТуманный блеск…» Ни неба, ни земли.Лишь звездный блеск висит под нами — в мутнойБездонно-фосфорической пыли.
На письмена исчезнувших народовПохожи руны Времени — значкиВдоль старых стен и полутемных сводов,Где завелись точильщики-жучки.Царь Соломон повелевал ветрами,Был маг, мудрец. «Недаром сеял я, —Сказал господь. — Какими же дарамиВенчать тебя, царь, маг и судия?»«Сев славных дел венчает солнце славы, —Ответил царь. — Вот гении пустыньПокорны мне. Но гении лукавы,Они не чтут ни долга, ни святынь.Трон Мудрости я им велел построить,Но я умру — и, бросив труд, в ГеджасУйдут они. Ты мог мне жизнь устроить:Сокрой от них моей кончины час».«Да будет так», — сказал господь. И годыТекли в труде. И был окончен трон:Из яшмы древней царственной породы,Из белой яшмы был изваян он.Под троном львы, над троном кондор горный,На троне — царь. И ты сокрыл, творец,Что на копье склоняется в упорной,Глубокой думе — высохший мертвец.Но рухнет он! Древко копья из кедра,Оно — как сталь. Но уж стучат жучки!Стучат, стучат — и рассыпают щедроЗловещие, могильные значки.
Вода за холодные серые дни в октябреНа отмелях спала — прозрачная стала и чистая.В песке обнаженном оттиснулась лапка лучистая:Рыбалка сидела на утренней ранней заре.В болоте лесном, под высоким коричневым шпажником,Где цепкая тина с листвою купав сплетена,Все лето жила, тосковала о дружке она,О дружке, убитой заезжим охотником-бражником.Зарею она улетела на дальний Дунай —И горе забудет. Но жизнь дорожит и рыбалкою:Ей надо помучить кого-нибудь песенкой жалкою —И Груня жалкует, поет… Вспоминай, вспоминай!
