— Больше, чем меня.
Не возражая, он прижал ее к себе еще сильнее.
— Когда мы были молодыми? Я не знаю… Не думаю, нет.
Она не избегала его объятий, положила голову ему на плечо. Их молодость казалась такой далекой. Тем не менее, она еще помнила их первые встречи, особенно тот летний день, когда он ласкал ее в старом «Пежо». У нее тогда не было никакого опыта общения с мальчиками, она их остерегалась, но не смогла сопротивляться ему, таким он был любезным, терпеливым, обаятельным, искренним. Он доказал ей это, взяв ее в жены.
Когда она почувствовала, как руки Винсена скользнули по ее спине, под жакет, и коснулись голого тела, она вздрогнула. Такая нежность была свойственна только ему, она этого также не забыла.
— Ты не можешь изменять своей новой жене с бывшей, — неубедительно прошептала она.
— Перед Богом, у меня только одна жена, это ты.
— Не будь лицемерным, освободись сначала.
В это время он уже расстегивал ей бюстгальтер и вдруг остановился.
— Магали, что ты хочешь сказать? Что будет потом? Ты будешь…
— Нет, нет! Мы не можем начать все сначала, глупо так думать.
— Я ничего не думаю, я слушаю тебя… Решаешь ты.
Прошло несколько секунд, нескончаемых, и тот и другой молчали, потом очень медленно он коснулся ее груди кончиками пальцев.
— До этого момента ты меня не оттолкнула… Ты разрешаешь мне продолжить? Сколько лет я не касался тебя? Девять, десять? Что ты делала все это время? Я все это время сожалел о тебе, пробовал не думать о тебе…
— Винсен, остановись, — сказала она прерывисто, — мы уже не в том возрасте, чтобы…
— Чтобы что? Чтобы желать? Я клянусь тебе, что напротив!
Она не могла ничего возразить, она очень сильно его хотела, что заставляло ее очень быстро дышать, ноги отказывали ей. Уступить было бы безумием, и она не хотела этого делать, но поняла, что, тем не менее, сотворит это. Жизнь была слишком короткой, а ее бывший муж слишком соблазнительным, зачем бороться?
Отпуск у юристов начинался как раз перед 14 июля и кончался только после 15 августа. Если в прошлом году Мари не хотела и ступать на территорию Валлонга, то этим летом под нажимом Эрве она решила туда поехать. С ним она жила счастливо, стабильно, и больше не чувствовала страха с тех пор, как поняла, что он был не только прекрасным и искренним мужчиной, но как и она работягой. В конечном счете, она не жалела о том, что отказала ему во вступлении в контору Морван‑Мейер, ибо вечером, как только они встречались, им было много чего рассказать друг другу. После рождения Шарля она предпочла, чтобы Эрве жил с ней на авеню Малахов, и он уже почти не бывал в своей квартире и не жаловался на это. Он ценил Винсена, делал вид, что не слышит разговоры Мадлен, и к тому же пользовался присутствием Леи, от которой приходил в экстаз. Стараясь наверстать упущенное время, он пробовал вести себя, как отец, и их отношения стали намного лучше, его дочь отныне доверяла ему.
Если мысль увидеться с семьей в Валлонге нравилась всем, то присутствие Виржиля составляло настоящую проблему. Даже не переступая порога имения и живя в овчарне, он мог наткнуться на Сирила, Тифани или Мари в любой момент. Никто не хотел и думать о том, к чему могла привести такая встреча. Как и каждый раз, когда речь заходила об этом деликатном вопросе, Ален нашел выход и сообщил, что Виржиль тоже уедет на каникулы. «Четыре недели оплаченного отпуска, это нормально, — с цинизмом сообщил он по телефону, и Виржиль проведет их где‑нибудь на стороне, надеюсь, это вас устроит!» Мари воздержалась от комментариев, чтобы не ссориться с братом, но отлично уловила в его тоне упрек.
За несколько дней до отъезда Винсен решил объяснить Беатрис, что рассчитывает уехать один. Их пара, которая таковой не являлась уже много месяцев, выживала только благодаря стараниям, которые прилагала Беатрис, чтобы не дать ему уйти. Она использовала все — обаяние и ярость, слезы и когти, но он отныне был недосягаем. Его тесть, приехавший из Анже, чтобы поговорить с ним «как мужчина с мужчиной», преподал ему урок морали, абсолютно бесполезный. Винсен с невозмутимым видом слушал жестокие упреки доктора Одье, не двигаясь, потом оплатил счет и отвез его на вокзал. Тем же вечером Беатрис упала к нему в объятия в полной истерике, и вырвала у него обещание отсрочки. Она допускала разъединение, требуя от него лишь немного времени. И он не мог ей в этом отказать. Он боялся причинять страдания, разочарования, она это знала. Он никогда не осмелится выбросить ее на улицу. Если только она не уйдет сама. Может, ему нужны были несколько недель свободы, одиночества, в любом случае, она надеялась на это.
Приехав в Валлонг накануне поздно вечером, Даниэль, тем не менее, встал на следующее утро рано. Первым порывом было, как обычно, пойти взглянуть на близнецов, которые спали друг напротив друга. Потом он спустился в кухню, за столом уже сидели Винсен и Ален.
— А я боялся, что уже слишком поздно, — воскликнул он, — вы на самом деле ранние пташки! Я хотел бы позавтракать с вами…
Он взял себе кофейную кружку, поставил ее на стол, в то время как Ален пошутил:
— Он делает вид, что это ради нас, а на самом деле ему не терпится увидеть молодую сиделку.
— А вот и нет, потому что я ее уже видел! Мари и София, сосредоточились на выборе безупречной кандидатуры, они приняли добрых человек двадцать, прежде чем сделать выбор, и я вас предупреждаю, если она на самом деле очень квалифицированна… то она в такой же степени некрасива! Извини, Винсен, время, когда красотка Хелен таяла перед тобой, прошло!
— Кстати, что с ней стало? — с любопытством поинтересовался Ален.
— Хелен? Она все еще секретарь в конторе, вышла замуж за парня, который, по‑моему, работает в страховании. И когда я туда захожу, она меня избегает…
Даниэль рассмеялся и похлопал брата по спине.
— Ты нравишься молодым девушкам, ничего не поделаешь!
Так как шутка не вызвала и тени улыбки на лице Винсена, который начинал уже думать о Беатрис, Даниэль поспешил сменить тему.
— Кто‑нибудь уже думал о том, чтобы наполнить бассейн?
— Когда ты говоришь о «ком‑то», — уточнил Ален, — ты имеешь в виду меня? Так вот, вы можете спокойно плескаться. Кстати, я поставил сетку вокруг, это не очень красиво, но…
Ему можно было не заканчивать, его кузены быстро опустили головы. Ни одна предосторожность относительно детей и воды не была лишней в Валлонге.
— Мне также надо вам кое‑что рассказать, — добавил Ален. — Так как Готье должен приехать сегодня, может, мы организуем небольшое собрание совладельцев на этой неделе?
Винсен прикурил сигарету, потом посмотрел по очереди на брата и на кузена.
— Да, думаю самое время, мы, правда, взвалили все на твои плечи в этом году. Ну, мы посчитаем все расходы, хотя меня это сейчас не вполне устраивает.
— У тебя проблемы с деньгами? — удивился Даниэль.
— О, это не должно заставлять ждать.
Он констатировал это без горечи, уверенный в том, что действовал во благо, и объяснил:
— Авеню Малахов это пропасть, но никто не хочет уходить оттуда, я обещал Тифани, что она будет воспитывать своих детей там, она этого хочет… У меня больше нет доходов от кабинета, которые идут отныне к Сирилу, и я заморозил то, что оставалось для Лукаса. Так как я скоро разведусь, что мне очень хотелось бы сделать, я предполагаю, что Беатрис захочет получать алименты. Тогда Валлонг среди всего этого…
Даниэль и Ален обменялись взглядами. Даниэль встал.
— Если тебе что‑нибудь нужно, Винсен, я к твоим услугам.
Он стал собирать поднос для Софии, бросая интригующие взгляды на брата. Сообщение о разводе его не удивляло, но ему казалось, что тот слишком спокоен для человека, обремененного такими заботами.
Когда он вышел, Ален взял пачку сигарет из рук Винсена и отправил ее в другой конец стола.
— Ты не должен столько курить по утрам. А также мог бы со мной разговаривать время от времени! Я
