– Эмми вырастет через несколько лет. Если, конечно, вы хотите получить полноценного человека, а не младенца в теле взрослой женщины. И потом… вполне вероятно, что клон Эмми не полюбит вас…
– Пускай… Главное, чтобы она жила. И я ее увижу. Через двадцать лет снова увижу… Такой, какой она была прежде. Ее смех… ее взгляд… все будет таким же. Я только погляжу издали. Вполне достаточно.
– Это нелогично… – Марк не мог взять в толк, зачем Сергею копия Эмми.
Куда проще заказать андроида с внешностью погибшей, если Сергей может видеть в своей постели только ее. Но растить клон… Тут рациональный ум Марка отказывался что-то понимать.
– Китежан вообще никто не понимает, – усмехнулся Сергей, как будто прочитал мысли лацийца. – Мы непредсказуемы.
– Как Стас? – не удержался и съязвил Корвин.
– Теперь мы похожи.
Корвин вспомнил свою версию о личине Стаса, под которой прячется сам Сергей, и мысленно обругал себя идиотом.
– Почему никто до сих пор не свернул этому парню шею?
– Мы его бережем, – усмехнулся Сергей.
– Он всегда был таким?
– Сколько помню – да. С тех пор как его привезли из озерного города. Первое время он непрерывно болтал ерунду, его пугал всякий громкий звук. Он не терпел одиночества. Потом ему провели коррекцию психики, и он стал вроде как нормальный… но только вроде как… Отец надеется, что все еще можно исправить.
“Бедный Стас, его жаль, но жалеть таких людей лучше издалека”, – решил Корвин.
– Не в моей власти создать новую Эмми, – в этот раз тон патриция был не таким уверенным. – Решение о вынашивании клона у нас принимает специальная комиссия.
– Достаньте ее генетический материал. Все остальное сделаю я.
– В этом есть какое-то извращение.
– Я ее создам. Достаньте мне ее. Умоляю.
В словах Сергея звучала скрытая ярость.
“Что-то тот выстрел в нем повредил. И дело не в спецслужбах Неронии, от которых, якобы, Сергей здесь прячется… Что-то в нем сломалось. Навсегда. Окончательно. Прежний Сергей был совсем не таков”.
– Теперь вы просите, умоляете, а два часа назад целились мне в лоб из бластера.
– Я готов действовать решительно.
– Вам не хватало решительности? Серьезно?
– Не хватило… один раз… – прошептал бывший капитан “Изборска”.
– Думаете, вы могли спасти Эмми?
– Да. Если бы не медлил. Одним выстрелом срезал бы этой твари манипуляторы. Но я подумал… Мне показалось, что он лишь берет ее в заложники, и я не стал рисковать.
– Анимал с вами заговорил? – подсказал Корвин. Вернее, его голос предков.
Знакомая ситуация. Слова… Обман. Если с тобой говорят, значит – есть о чем.
– Да. Он сказал: “Не двигаться, или она умрет”. На мне был боевой скафандр. И в кобуре бластер. Я замер. Кретин… А в следующий миг он… – Сергей оскалился: он вновь видел, что произошло тогда на Психее. – Анимал разорвал ее. Я выстрелил. Не промахнулся… – У Сергея прыгали губы. – Но она уже умерла.
– Похоже, князь, нас все время покупают на одну и ту же обманку: мы встречаем разумную тварь и тут же приписываем ей и жалость, и милосердие. К сожалению, это не так…
– Я буду убивать анималов повсюду, – пообещал Сергей. – Прежде всего, уничтожу этого маленького мерзавца, которого спас, вырастил, превратил в человека. Он жил в моем доме, он был мне как сын!..
– Он не просил вас об этом.
– Он был моим пленником!
– Вашим рабом?
– Я должен его простить? – спросил князь с издевкой.
– Не знаю. Вам решать.
Корвину казалось, что он смотрит на мир с двух разных точек одновременно. Один взгляд принадлежит бывшему рабу, который всей душой сочувствует униженным, но способным восстать и выплеснуть свой гнев кипящим маслом на головы “баронов”. Второй взгляд – это взгляд патриция. А патриций все восстания, мятежи и убийства ненавидит и стремится пресечь в зародыше. Марк не знал, что делать с этой двойственностью.
За окном расцвел букет огненных стрел. Вся комната осветилась.
– Никола хотел, чтобы вы его отпустили? Он говорил об этом? – Корвин почти физически ощутил на шее рабский ошейник. Ему стоило большого труда удержать голову высоко поднятой.
– Это было невозможно.
– Так говорят все хозяева своим рабам. Невозможно – их любимое слово.
– Я могу вас убить, – процедил Сергей сквозь зубы.
– За что? За слова? За попытку понять, что произошло?
С минуту Сергей молча смотрел на Корвина исподлобья.
“Ты чертовски рискуешь, – шепнул голос. – Этот человек неадекватен. И у него бластер Друза”.
Наконец князь скривил губы, что должно было означать улыбку:
– А ты смелый парень…
– Кстати, отдайте мне ваш бластер. Потому что на самом деле он не ваш, а принадлежит моему другу. Вы им незаконно завладели.
После недолгих колебаний Сергей вынул бластер из кобуры и протянул Марку.
– Кстати, а почему вы не сдали лучемет на хранение отцу? Такое оружие на карнавале запрещено. Как и парализатор, кстати. Не думал, что лацийцы так легко нарушают закон.
– Даю слово, мы не будем ни в кого стрелять! – Корвин проверил предохранитель и спрятал оружие в верхний ящик комода.
– Так как насчет Эмми? – спросил Сергей.
“Ему конечно не пять лет, но лет двенадцать по психологии и развитию – это точно. И при этом он ничего не забыл… Не забыл, но впал в детство. Нет, не так. В эту минуту Сергей – взрослый, а в следующую – ребенок. И он несчастен. Перед посторонними разыгрывает, что все забыл, в то время как его снедает одиночество. Эмми – скорее знак, чем любовь. Ему, в самом деле, достаточно будет ее увидеть – и только. Символ искупления. Мы все мечтаем о воскрешении. Того, что нам дорого. Потому и взялись за реконструкцию ”.
Сергей поднялся, взял с комода маску Калиостро.
– Почему этот жулик? – Сергей повернул надетую на кулак маску. Оживленная теплом его кожи, маска раздвинула губы в улыбке. – Следователь, служитель порядка, выбирает личину авантюриста. Вот прелесть карнавала – быть не тем, кто ты есть. Ускользнуть от самого себя. Обрести свободу… Маска, которую никто не имеет права снять. Обожаю карнавалы. В эти дни я могу бывать где угодно. И могу вообразить, что под одной из масок я встречу Эмми.
– Хорошо, я помогу вам ее вернуть, – сказал Корвин. – Но и вы обещайте мне помочь.
– Что вам нужно? – Сергей с раздражением отшвырнул маску. – Неужели человек, проведший два года под домашним арестом, может вам чем-то быть полезен?
– Ваша память не повредилась, и вы должны помнить, как двадцать лет назад сюда в усадьбу прибыл человек, носивший странное для Китежа имя Сергий Малугинский. Это одно из редких лацийских имен.
Сергей молчал.
– Так вы помните, как этот человек приехал?
– Да, он гостил у нас, потом переехал в поселок “Лесное”. – Сергей отвечал как бы через силу, нехотя.
– Мне сказали, что он ушел к озерникам. Но это не так, я уверен, он не у озерников. Где он?
– Я не могу сказать! – отрезал Сергей.
– Почему?
