– Господин комиссар! Как вы себя чувствуете? – Решив, что притворялся достаточно, Станислав Федорович делано зевнул и пробормотал:
– Вроде бы живой.
– А если живой, садитесь к столу, – сказал Айнцигер. – Вам не повредит выпивка и легкая закуска.
ВОЗВРАЩЕНИЕ К БУДУЩЕМУ-5
Я заснул, чувствуя запах женщины. Юлька не стала сушить волосы после душа и легла так, разметавшись по одеялу, и меня окутывал умопомрачительный аромат. Так пахла, наверное, земля, в которую бросали семя мужчины, во время посева. Она парила, проникая в ноздри запахом грядущего урожая, будущего хлеба. Женщина – это та же земля, в ней живет часть ее плодородной силы. И иногда, в редкие, особые моменты, мужчина может ощутить себя рядом с ней тем самым, древним, настоящим. Может быть, и не человеком вовсе.
Женщина – это вечность, сказал кто-то. Хорошо сказал. Правильно. Потому что мужчина, если он настоящий мужчина, – это время. Только он в состоянии постичь женщину. Измерить бесконечность, наполнить ее смыслом.
Мне снился этот запах, я чувствовал, как всё вокруг наполняется им, становится бесконечным, неохватным. Я проваливаюсь куда-то в глубину. Проваливаюсь, не имея сил выбраться наружу. Неожиданно мне стало страшно.
Вокруг меня уже была не мягкая бесконечность женщины, нет. Меня окружал холод. Темнота, холод и безмолвие. Как тогда... Когда? С кем происходило всё это?
Я толкнул темноту и вышел на берег реки. Черная и раздутая, словно в половодье, она неторопливо текла куда-то, скрываясь из глаз. Не отдавая себе отчета, я шагнул в нее и почувствовал, как мерзко обтекает ноги ее теплая маслянистая вода. Я шел, погружаясь всё глубже и глубже. Наконец поплыл и плыл долго, прежде чем снова ткнулся ногами в каменистое дно. Там, где я вышел, были ворота. Огромные, железные, покрытые изморозью ворота, которые со скрипом трогал ветер.
Сариола.
Я был тут. Я тут был. Почему я? Может быть, мой дед?..
Протянув руку, я почувствовал, как каменеют на коже капли воды, превращаясь в лед. Такой стужей веяло от железа ворот. В них давно никто не входил. Те, кто живет тут, давно забыты своими потомками. От них отреклись, как отреклись от героев, как отреклись от воинов, пирующих вечно где-то там... В другом месте. Сюда приходили те, кто искал покой. Искал и находил.
Я приду сюда. Обязательно.
Но не сейчас
23
Учитель Вальден показался комиссару неприятным человеком. Дело было даже не в приказчичьем вылизанном проборе и мерзких усиках – просто Вальден не понравился Станиславу Федоровичу. И, что самое главное, учитель, судя по всему, знал гораздо меньше Ярка. Он отвечал вопросами на вопросы, временами нес откровенную чепуху и, кажется, больше всего боялся, что его убьют. Правда, солидности и спокойствия Вальден не терял, однако Ларец – в представлении Воскобойникова – должен был оказаться иным.
Откусывая от рассыпчатой вареной картофелины, Воскобойников слушал неторопливую беседу немца с учителем. Есть не хотелось: хотя комиссар и согрелся, желудок по-прежнему был словно набит крупитчатой ледяной крошкой, которую не смогли растопить даже три стаканчика самогона. Выпивка обожгла пищевод и стенки желудка и теперь бесцельно плескалась внутри.
В разговор Воскобойников не вступал; молчал и Керьялайнен, грустный и прожорливый, весь перепачканный жиром. Финн, казалось, искал утешения в еде и выпивке.
– И всё-таки – где Руна? – спросил эсэсовец, терзая вилкой кусок колбасы.
Учитель потупился.
– Хорошо, – сказал он. – Сейчас я принесу ее. – Поднявшись, Вальден вышел из комнаты.
– Ваши ставки, товарищ комиссар? – спросил немец с улыбкой.
– То есть?
– Принесет или не принесет?
– Принесет, – кивнул Воскобойников, кладя на стол недоеденную картофелину.
– Спор не удался... Да, вот и господин учитель.
– Возьмите, – скучным голосом сказал Вальден.
Айнцигер открыл небольшую коробочку из темного дерева. Внутри, на бархатной подушечке, словно орден или перстень с бриллиантами, лежала Руна. Маленькая, тусклая, еще более незврачная, чем та, что Воскобойников видел в кабинете Мехлиса.
– Это не дубликат? – спросил Айнцигер.
– Как вы могли подумать! – возмутился учитель.
– И всё же я повторю вопрос, – сказал немец, поднимаясь и доставая пистолет. – Это подлинная Руна? Вы в этом уверены?
– Уверен, – ответил учитель. Он судорожно ухватился руками за край столешницы.
Керьялайнен с ужасом смотрел на происходящее и не мог не понимать, что, если сейчас немецкий обер-лейтенант застрелит Вальдена, следующая пуля – его, Керьялайнена, который больше не нужен. Пошарив глазами по столу, финн поспешно схватил кусок колбасы и принялся заталкивать его в рот, словно был уверен, что Айнцигер не выстрелит в человека, который ест.
