— Вы предвосхитили мое намерение, дорогая Клавдия, — ответил хозяин яхты и тут же приказал: — Шлюпку с шестью матросами — на воду!
Боцман Мариус извлек из своего свистка несколько резких модуляций [25] с ритурнелью[26] в конце.
Вышколенный экипаж быстро и четко выполнил команду, и шлюпка, в которой, подняв вертикально весла, уже сидели гребцы, стала опускаться.
Отойдя от яхты, она быстро приблизилась к гавиалам, окружившим туземцев. Однако мерзкие рептилии, как ни странно, не собирались прерывать охоту. То ли жадность обуяла их, то ли крокодилы сознавали свое численное превосходство, но они не испытывали страха и лишь немного потеснились, пропуская судно.
Помощь подоспела вовремя! В живых оставалось не более десятка индусов, да и те уже изнемогли, ноги у них сводила судорога. Но, как бы ни было им тяжело, они сперва забросили в шлюпку предметы, которые старались спасти ценой своей жизни, и лишь затем, по команде старшего, ухватились за борта и, подхваченные моряками, перевалились в лодку.
Увидев, что добыча ускользает, гавиалы в ярости окружили шлюпку. Их было больше сотни, многие достигали невиданных размеров. Угрожающе рыча, они выскакивали на полкорпуса из воды и, разинув огромные зубастые пасти, цеплялись за борта когтистыми перепончатыми лапами, угрожая затопить бот.
Матросы и спасенные ими индусы находились в отчаянном положении. Лодку раскачивало из стороны в сторону. Она могла перевернуться в любой момент. Гребцы били гавиалов веслами, пытаясь защититься. И хотя это были мужественные люди, при виде разинутых зловонных рыл они испытывали не только отвращение, но и страх.
Учитывая ситуацию, хозяин яхты дал короткую команду в машинное отделение:
— Тихий ход! И тотчас добавил: — Мариус, карабины!
Боцман был наготове. Не дослушав конца команды, он ворвался в рулевую рубку, схватил три многозарядных винчестера, подбежал к трапу, кубарем скатился на палубу, одну винтовку отдал хозяину, другую — хозяйке, третью оставил себе.
Когда до шлюпки оставалось метров четыреста, все трое открыли огонь. Три выстрела прозвучали почти одновременно. Затем еще три и еще три.
— Браво, отличные стрелки! — воскликнули толпившиеся на палубе члены экипажа, увидев, что пули попали точно в цель.
Шлюпка с матросами и индусами и гавиалы находились в постоянном движении, что создавало дополнительные трудности для стрелков. Малейшая ошибка могла оборвать жизнь одному из этих людей, отчаянно сражавшихся с крокодилами. Но пока что все шло удачно: пули поражали только крокодилов, разметая чешую и дробя кости. За какие-нибудь тридцать секунд с десяток чудовищ, содрогаясь в конвульсиях, пошли ко дну.
Выстрелы следовали один за другим, разрежая живое кольцо вокруг лодки, и та, наконец, смогла двинуться к яхте, оставив гавиалов далеко позади. В свою очередь и судно пошло на сближение, и вскоре шлюпку со всеми, кто был в ней, подняли на борт. Мокрые, с кровоточащими ранами и ссадинами, индусы в изнеможении повалились на палубу. С удивлением разглядывал их экипаж.
Хозяева яхты, отдав Мариусу винтовки с раскаленными стволами, спустились с мостика. Признав их за главных, индусы встали на колени и в знак благодарности вознесли руки над головой. Один из них, который был за старшего, прерывающимся от волнения хриплым голосом произнес на ломаном английском:
— Спасибо тебе, о сахиб[27], защитивший рабов священного Брахмы[28] от чудовищ Ганга и позволивший нам спасти останки трижды святого для нас учителя! Спасибо и тебе, светловолосая госпожа, прекрасная, словно богиня Лакшми[29], с лицом белым, как священный лотос…
Хозяин яхты и его подруга внимательно вслушивались в цветистую речь, но понимали далеко не все. Перед ними был мужчина неопределенного возраста, довольно высокий и тощий. Под кожей резко выделялись мускулы. Грудная клетка была хорошо развита. Глаза горели как раскаленные угли. Чувствовалось, что он обладал неизбывной силой и энергией.
— Я рад, что помог таким отважным людям, как вы, и сожалею лишь о том, что не смог спасти всех, — сказал хозяин яхты.
— Пусть сахиб назовет свое имя, чтобы знать, кого благодарить до конца дней своих.
— Я — капитан Бессребреник.
— Отныне это имя будет священным для всех четырех каст![30] А теперь, о сахиб, прояви верх благородства и прикажи выдать мне несколько больших кусков белой ткани…
Капитан перебил его:
— Ты получишь все, что просишь. Но разве вас не мучают жажда и голод? Сейчас тебе и твоим спутникам принесут все, что надо.
— Сердце твое столь же щедро, сколь могуча рука. Но прежде чем подумать о себе, мы должны выполнить священный долг. Ты видишь, сахиб, эти два бесформенных свертка. Чтобы сохранить их, более пятисот моих соплеменников погибли от пуль, утонули или были растерзаны крокодилами. В этих окровавленных мешках — останки нашего святого. Вот здесь — голова, а тут — туловище. Англичане обезглавили его, а потом надругались над телом. Палачи завернули в свиные шкуры его останки и выбросили в реку. Но нам удалось их спасти, хотя и немалой ценой!
Молча, как завороженные, слушали капитан и его супруга жуткую историю, изложенную тихим, ровным тоном, не скрывшим, однако, от хозяев ярой ненависти, которую рассказчик сдерживал с таким трудом.
Индус между тем продолжал:
— А теперь, милостивейший господин, разреши нам уединиться где-нибудь на твоем корабле: мы должны вытащить останки нашего учителя из поганых шкур и завернуть их в обещанное тобой полотно.
Солнце быстро клонилось к закату. Еще немного, и резко, почти без сумерек, как это всегда бывает в тропических странах, должна была наступить ночь. Входить в порт Калькутты было уже поздно. Решив остаться на реке до утра, капитан приказал бросить якоря и зажечь сигнальные огни.
По его приказу боцман отвел индусов в носовую часть судна, где они, укрытые от нескромных взглядов специально для них натянутым брезентом, смогли без помех предаться печальной церемонии, продлившейся не более часу.
Капитан не мог оставлять чужих людей на борту, и, когда индусы вышли из-за перегородки, он предложил доставить их в лодке на берег, в безопасное место, укрытое мангровыми зарослями. Индийцы охотно согласились и в девять часов вечера на большой лодке, в сопровождении десяти вооруженных матросов, покинули яхту. Они благополучно высадились и тотчас углубились в джунгли, унося с собой священные останки.
Ранним утром яхта снялась с якоря и двинулась величаво вверх по течению, мимо садов, коттеджей, роскошных вилл и дворцов, доков и гаваней. Миновав арсенал и форт Уильям, судно подошло к понтонному мосту, соединившему Калькутту с новым пригородом Хаура.
Санитарный досмотр прошел без проблем, и яхта причалила к пирсу. Капитан Бессребреник, захватив бортовой журнал, собирался было отправиться в контору порта, как вдруг на борт поднялся отряд солдат- европейцев во главе с офицером.
— Вы — капитан корабля? — грубо спросил командир, даже не поздоровавшись.
— Капитан и владелец, — холодно ответил Бессребреник.
— Именем ее величества королевы вы арестованы!
ГЛАВА 4
