Капитан яхты побледнел от гнева.
— За что вы хотите арестовать меня? — возмутился он.
— Я подчиняюсь приказу, а причины ареста мне неизвестны.
— Выражаю протест от имени всех, над кем творится произвол, и требую встречи с американским консулом!
Я не имею полномочий принимать протесты и прошу вас добровольно и незамедлительно следовать за мной, иначе придется применить силу.
— Но могу ли я, по крайней мере, попрощаться с женой и объяснить ей…
— Вам запрещено общаться с кем бы то ни было, — перебил офицер.
— Вы обращаетесь со мной, как с государственным преступником…
Но тут, заслышав голоса, из своей каюты спустилась по трапу женщина. Увидев супруга в окружении солдат, вооруженных винтовками с примкнутыми штыками, она вскрикнула от неожиданности и кинулась к нему:
— Жорж, милый, что случилось?
— Клавдия, дорогая, — ответил молодой капитан, — видать, это и есть хваленое английское гостеприимство: стоило лишь ступить на землю Индии, как меня бросают в тюрьму!
— Но я не хочу оставлять вас одного! — воскликнула миссис Клавдия и обратилась к офицеру: — Позвольте мне пойти с мужем.
— К великому сожалению, госпожа, это исключено. Кстати, мною получены указания и относительно вас. Пока верховный суд не решит, что делать с вами обоими, вам придется оставаться на яхте, к которой мы приставим военную охрану, — заявил англичанин и приказал Бессребренику: — Идемте, господин!
— Милая Клавдия, — сказал капитан яхты, — здесь какое-то недоразумение, скоро все разъяснится. Наберитесь мужества! Ведь на нашу долю выпадали куда более страшные злоключения, и ничего! Не бойтесь, вы же знаете, что я выберусь из любых передряг!
Взглянув на безразличные лица солдат, молодая женщина устыдилась своих слез. Собрав всю свою волю, она произнесла как можно более твердо:
— Поскольку сопротивление бесполезно, мы подчиняемся силе. До свидания, Жорж, дорогой мой! Сердце мое всегда будет с вами!
На набережной капитана поджидала большая четырехместная коляска с откинутым верхом и заранее открытой дверцей. Переднее сиденье занял сержант, капитану офицер предложил сесть сзади, куда пристроился и сам. Дверца тут же захлопнулась, и лошади рысью побежали сквозь только что образовавшуюся у причала толпу местных зевак.
На судне разместился отряд солдат, и заметно побледневшая молодая женщина, чье безоблачное счастье было внезапно и столь жестоко разрушено, направилась к трапу, ведущему в ее каюту. Там, по крайней мере, она сможет дать волю душившим ее слезам.
Хотя чувство возмущения, охватившее всех членов экипажа, начиная с юнги и кончая боцманом, было велико, никто из них не пытался вмешаться, понимая, что пользы это не принесло бы. Но яростные взгляды, искаженные гневом лица и сжатые кулаки ясно говорили о том, какие чувства обуревают этих славных людей. Эх, если бы на каждого из них приходилось хотя бы только по пять солдат и находись они вне досягаемости пушечных выстрелов со стороны форта, славная была бы схватка! Немало полегло бы солдат в красных мундирах!
У трапа миссис Клавдия столкнулась с боцманом. Тот почтительно снял картуз и прочувствованным тоном, который смягчал его «ассент», с неожиданным для такого богатыря волнением промолвил:
— Мадам, нашего капитана нет, и теперь здесь хозяйка вы, мы же все — ваши верные, самоотверженные слуги. Вы можете смело рассчитывать на всю ту любовь, преданность и почтение, на которые только способны такие благородные люди, как наши моряки!
Комкая в руках шерстяную шапочку, подошел рулевой Джонни.
— Да, госпожа, — добавил он, утирая тыльной стороной мозолистой руки набежавшие на глаза слезы. — Француз все сказал правильно. Мы вам преданы душой и телом. Можете положиться на экипаж «Бессребреника».
Бедной женщине стало легче от этих безыскусных, но искренних слов.
— Благодарю вас, друзья мои!.. Благодарю от всего сердца, — взволнованно прошептала она.
Когда госпожа удалилась, провансалец снова нахлобучил свой картуз, примяв его на голове таким ударом кулака, что мог бы свалить и быка:
— Сорт побери! Скоты в красных униформах дорого заплатят нам за все это!
А экипаж тем временем уже ехал по городу. Из-за большого скопления народа лошади были вынуждены перейти на шаг.
По улице в безмолвной тишине медленно двигалась многолюдная процессия, состоявшая в основном из европейцев. Солдаты, моряки и мелкие чиновники шествовали пешком, рядом в бесчисленных экипажах ехали богачи: крупные торговцы, высшие военные и административные чины, словом, вся калькуттская знать. Впереди несли утопающий в цветах гроб, за которым шли двое охваченных горем подростков брат и сестра.
Капитан Бессребреник снял шляпу, а офицер отдал честь.
— Это хоронят леди Ричмонд, убитую одним из туземцев, — как-то странно взглянув на пленника, сказал он.
— А это дети покойницы? — спросил капитан.
— Да. Их отец, герцог Ричмондский, сражается с туземными племенами. Подстрекаемые шпионами и провокаторами, они подняли бунт против правительства ее величества королевы.
— Бедные дети! Несчастный отец! — прошептал сочувственно хозяин яхты, не замечая саркастических взглядов офицера.
Печальная процессия удалилась, лошади снова понесли рысью, и вскоре экипаж остановился у центральной тюрьмы.
Офицер под расписку передал пленника тюремщикам. Его обыскали и, оставив все найденные документы и вещи в канцелярии, отвели в камеру с массивными оконными решетками.
Будучи человеком мужественным и волевым, капитан Бессребреник не стал предаваться отчаянию, как это сделала бы в подобной ситуации натура заурядная. Усевшись на деревянный табурет, прикованный толстой железной цепью к полу, он хладнокровно, ни на что не жалуясь и никого не упрекая, оценил обстановку и сказал самому себе:
— Положение серьезное, но трагедии из этого делать не следует. Произошла ошибка, если только это не чьи-то злые козни. Надо терпеливо ждать, как развернутся события. Такой человек, как я, не может просто так сгинуть, как закатившийся под стол мускатный орешек. Что же касается моей дорогой Клавдии, то у нее мужественное сердце. Она не поддастся страху и угрозам и стойко перенесет удар, обрушившийся на нас как раз тогда, когда мы были так счастливы!
Прошло около двух часов. Слуга-индус, сопровождаемый белым надзирателем, принес арестованному еду. Пища, конечно, — самая простая, к тому же ее было немного, хотя вполне достаточно, чтобы утолить голод.
Капитан, не терявшийся ни при каких обстоятельствах, быстро расправился с обедом, и теперь ему осталось только терпеливо следить за медленным течением времени.
День уже клонился к вечеру, и пленник подумал было, что его решили не трогать до следующего дня, как вдруг с оглушительным лязгом распахнулась дверь. Вошло с полдюжины солдат с винтовками, к которым были примкнуты штыки. Сержант держал в руке револьвер.
Пробило пять часов.
— Следуйте за мной! — приказал командир.
Заключенный молча, сохраняя спокойствие, пошел под конвоем. Его провели по нескольким темным коридорам с мрачными сводами, пока, наконец, он не оказался в крохотной приемной, где и провел с
