— Глаз вышибают всегда свои, только так и бывает в таких стычках… Удираем!
— А бензин? — спросил американец.
Тотор пожал плечами, выжал педаль сцепления и спокойно ответил:
— И десяти литров не осталось! Может быть, пять… может, меньше, не знаю! Но все равно — едем!
Перед ними лежала широкая дорога, огибавшая поселок и выводившая в прерии. Еще продолжая разговор, по ней-то и поехал на полной скорости Тотор, вызвав тем самым новую серию выстрелов.
Как часто бывает в подобных случаях, выпущенные второпях пули просвистели над головами трех друзей. Зато бушрейнджеры, увидев, что они уезжают, заподозрили правду и пустились за ними с воплями:
— Измена! Предатели! Это не братья! Они нас покидают! Трусы! Предатели! Смерть им!
— Ну что ж, это мне больше нравится, — крикнул Меринос, показывая им кулак.
— А я предпочел бы сотню литров бензина…
— О, я отдал бы всю свою кровь за двадцать галлонов![175]
— Верю, но мы с тобой из плоти, а вот машина… Ох, я чувствую, ей худо, она ведет себя как олень, которого травит свора злых собак. Еще два-три лье протянем, и — конец!
— Что ж! Будем сражаться с этой сворой и продадим наши жизни подороже!
— Да, конечно, — процедил француз сквозь зубы. — Я бы с огромным удовольствием уложил их всех! Но еще лучше было бы проскользнуть незамеченными.
Услышав вдали крики, Меринос обернулся. Толпа — человек тридцать — гналась за ними. В эту минуту они еще не были опасны, но позже!..
— Лучше смерть, чем снова попасть в их руки, — произнес Меринос, дрожа от гнева.
В этот момент Бо, который внимательно вглядывался в горизонт, внезапно вскрикнул.
— Что там еще? — спросил парижанин.
— Всадники! Во-он там, едва видны.
— Сколько?
— Не меньше двадцати пяти.
— Черт возьми! На каком расстоянии?
— Две с половиной — три мили.
— Направление?
— Плохо видно, но похоже, они отклоняются в сторону, чтобы перерезать нам путь… Если они нас заметили…
— Черт! И инфантерия[176] и кавалерия… Три дюжины пехотинцев, двадцать пять всадников… две армейские части. А нас трое на автомобиле, который собирается испустить дух. Кажется, плохи наши дела, очень плохи!
ГЛАВА 6
Автомобиль едва тащился по дороге, вившейся между солеными кустами. Против ожидания, он уже проехал около трех лье. Но скоро мотор заглохнет.
— Все. Кажется, приехали, — сказал Тотор, — даже не нужно будет выключать сцепление, чтобы остановиться.
— Да, — отозвался американец, — пиши пропало.
— Мы сделали все что могли! А теперь будем сражаться! Приготовим оружие, патроны, чтобы были под рукой…
— Да, — согласился Меринос, — и прикроемся автомобилем. Послужит сразу и дровяным и железным бастионом.
— Подождем, пока совсем не выдохнется… бедняга еще тащится, как запряженная в елку на аттракционе деревянная лошадка под звук трубы, — сказал Тотор и прибавил, обращаясь к Бо, своему живому биноклю: — Что там впереди?
— Всадники по-прежнему скачут нам наперерез.
— Понятно! А другие, товарищи великолепного мистера О’Брайена, пастуха по призванию и бушрейнджера по предназначению… Что про них скажешь?
— Ничего хорошего, идут за нами по пятам.
— Да, по следам покрышек… и накинутся на нас, едва мы остановимся…
Дорога резко повернула, и парижанин вскрикнул:
— Это еще что такое?
В сотне метров показался дом, укрывшийся под рощицей акации. Жилище, сложенное из необтесанных бревен, в таких обычно живут колонисты. Над его входной дверью висел пучок зеленых веток, что во всех странах мира обозначает место продажи спиртных напитков.
— By God! — воскликнул Меринос. — Кабачок!
— Ура, если найдется бензин, керосин или масло — мы спасены.
«Тюх-тюх» — жалобно стонала испускавшая дух машина.
— Ну-ну, еще немного, еще восемьдесят метров, еще шестьдесят… Ну же, старушка, всего сорок коротеньких метров… Ты уж не в силах… Это все равно что моей бабушке пробежать марафонскую дистанцию[177] или позариться на главный приз скачек в Рэсинге!
Машина застыла у самой двери и тяжело дышала, как большая рыба, выброшенная волной на сушу. На шум вышел бандитского вида молодчик шести футов роста, с руками-оглоблями и зверским выражением лица. Все тот же классический наряд этих мест: шерстяная рубашка, красный пояс, сапоги со шпорами и непременная часть этого костюма — пара револьверов.
— Вы — хозяин? — спросил его Тотор.
— Да. И что? — ответил человек с любезностью бизона, которому досаждают комары.
— Есть у вас бензин, керосин?
— Нет. Еще что?
— Досадно. Дайте подумать, — проговорил Тотор, — спирт… мог бы заменить… Гром и молния! Это было бы спасением для нас! Что у вас есть из самого крепкого… скажем, первач?
— Есть сивуха тройной вытяжки, и много… для тех, кто хорошо платит, да еще вперед.
— Продайте мне тридцать галлонов.
— Джина? Виски? Рома? Швейцарского абсента? По два фунта стерлингов галлон. Выкладывайте деньги, выставлю и товар!
— У меня нет наличных, но…
— Что за молокосос заговаривает мне зубы! Нет денег — нет спиртного, и привет! С безденежными я не разговариваю!
— Но подождите, — спокойно продолжал Тотор, хотя гнев переполнял его, — я предлагаю вам сделку… Подпись моего друга ценится здесь дороже золота… Это все равно что поместить капитал под тысячу процентов…
— Хватит! Вон отсюда!
— Зато у меня есть деньги! — крикнул Меринос, спрыгивая на землю. — Пошли в дом.
— Да у тебя и гроша нет! — воскликнул ошеломленный Тотор.
— Пойдем, увидишь.
Молодые люди вошли в заставленный бочонками, бутылками большой зал, где стояли простые стулья.
Кабатчик по привычке зашел за крытую оловом стойку.
