синегорцем?
— Почему бы и нет? — Акмад издевательски всплеснул руками. — Если он нашел способ охмурить госпожу, разве труднее было ублажить служанку?
И вновь в ответ раздалось громогласное ржание пиратов.
— Хватит! — резко сказал Бродяга. — Я слишком долго терпел твою оскорбительную наглость. Жаждешь поединка? Хорошо, я согласен. Будем биться — здесь и сейчас.
— Слыхали?! — воскликнул Акмад. — У щенка голосок прорезался! Околдовал девчонку, чтобы на коврах с ней покувыркаться, а теперь думает и меня, Зариб-шах-Акмада, своим колдовством осилить!
Бродяга, отодвинув плечом Ронга, вышел на середину палубы:
— Обнажи свой меч, негодяй. Или трусишь?
— Много чести драться с тобой, щенок, — с нарочитым презрением ответил Акмад и кивнул одному из своих напарников: — Вахнир, успокой мальчишку.
Бритоголовый и безбородый разбойник послушно выхватил меч и без лишних предисловий бросился на синегорца. Со звоном скрестились клинки, в воздухе мелькнула левая рука Вахнира, сжимающая кинжал, и тут же бессильно повисла. Кинжал упал на доски палубы. Вахнир, суматошно отмахиваясь мечом, отскочил назад. На его левом плече не было ни царапины, но тем не менее рука висела плетью и отказывалась подчиняться.
— Ну, видели?! — завопил Акмад. — Это все колдовские штучки!
В его глазах смешались злоба и страх.
— Колдовство здесь ни при чем, — твердым голосом произнес Ронг. — Я тоже знаю этот прием. Синегорец ударил ребром ладони по предплечью Вахнира. Молодец князь! У тебя был хороший учитель.
— Заткнись, Ронг! Ты с потрохами продался ублюдку!..
— Еще одно слово, Акмад, и я посмотрю, какого цвета твои потроха.
Акмад скрипнул зубами, но промолчал. Ронг был весьма уважаемой личностью среди пиратов; чтобы выступить против него, нужно было иметь достаточно серьезные аргументы. Ватага приутихла.
— Вперед, Вахнир! — приказал Акмад в наступившей тишине.
Бритоголовый, пробормотав какое-то заклинание, сломя голову ринулся на синегорца. Бродяга легко уклонился от мощного, но слишком прямолинейного удара, который в щепки разнес дверь светелки, и коротким резким тычком рукояти меча двинул Вахнира по черепу. Тот, словно тяжелый мешок с отрубями, рухнул на палубу.
Разбойники оторопели. Опытные вояки, они повидали всякое, но ловкость, с которой действовал молодой синегорец, потрясла их. Что это — редкостное мастерство или все-таки Черная магия? Ропот недоумения прошелестел между ними и тут же затих, ибо вперед выступил Акмад. Рядом с ним дикой кошкой скользнул второй приятель Акмада (его звали Крысоловом, и Акмад выбрал его из бывших рабов на Острове Смерти).
Первым на синегорца бросился Крысолов. Бродяга встретил его парирующим ударом меча, качнулся в сторону и почти неуловимым движением подсек соперника левой ногой. Крысолов упал на колени, сразу вскочил, выхватил из-за пояса узкий нож и метнул его — буквально с двух шагов — в спину синегорца. Увернуться от столь коварного удара было не в человеческих силах, но Бродяга (словно глаза имел на затылке!) мгновенно пригнулся, и нож Крысолова пролетел мимо.
Акмад, воспользовавшись удобным моментом, наотмашь рубанул мечом, однако и он промахнулся: клинок просвистел в полувершке от горла Бродяги. Акмад, теряя равновесие, неловко развернулся и… синегорец, вместо того чтобы покончить с громилой одним точным ударом, молниеносно рванулся вперед, зажал голову Акмада под мышкой и кинжалом (когда только успел вытащить из-за пояса?) вспорол кожаную куртку на его широкой спине.
— Я так и думал, — воскликнул Бродяга, брезгливо отшвыривая Акмада на окончательно растерявшегося Крысолова. — Твой хозяин уже отмечен клеймом древнего проклятия!
— Не-ет! — отчаянно завопил Акмад. Освобождаясь из невольных объятий Крысолова, он ударил его кулаком по лицу, быстро поднялся на ноги и вновь завопил: — Не-ет! Не верьте щенку! Это же его колдовские проделки, неужели не ясно?!
Акмад вертелся как юла, пытаясь спрятать от удивленных глаз собратьев свежее клеймо на своей спине. Но пираты окружили его, содрали остатки кожаной куртки — и испуганно отшатнулись. Почти всю спину Акмада покрывал странный рисунок: багровый скорпион с необычайно выпуклыми, словно живыми, черными глазами.
— О боги! Что это? — с ужасом прохрипел Крысолов, торопливо отползая в сторону.
— Такое же клеймо было на спине Виркуса, — громко, чтобы все услышали, ответил Бродяга. — Каждый, кто наденет золотую корону, становится рабом сокровищ.
— И наша принцесса?.. — спросил Ронг.
— К счастью, нет. Я успел вовремя сбить корону с ее головы. Агния не стала рабыней сокровищ, у нее нет клейма, но проклятие древней расы все-таки проникло в ее сознание. Если мы не достанем
— Он врет! — завопил Акмад. — Неужели вы верите словам безродного синегорца, самозваного князя, который даже имени своего не знает?! Убейте его!
Пираты в растерянности смотрели то на одного, то на другого, совершенно не зная, как поступить. Однако на всякий случай отодвинулись подальше от обоих. Вдруг их взгляды устремились на разбитую дверь светелки. Там, на пороге, поддерживаемая чернокожей служанкой, стояла принцесса Агния.
— Синегорец сказал правду, — с трудом проговорила Агния непослушными губами. — Он знает, что делать… Теперь он… ваш князь…
— У-у-у, сучка! — взвыл Акмад. — Однажды ты увернулась от моего ножа. Так попробуй еще раз!
Только безумец посмел бы сделать то, что в следующее мгновение сделал Акмад. Он вскинул руку и, дико завизжав, метнул нож в принцессу пиратов! Бродяга, уже понимая, что бесполезно даже пытаться, в отчаянном прыжке попробовал перехватить летящий нож. Нет, не успел.
Узкий отточенный клинок, сверкнув на солнце, вонзился… в грудь Урсулы. Каким-то чудом она сумела разгадать безумный замысел Акмада и в последний миг заслонила собой принцессу. Тихо охнув, Урсула опустилась на палубу.
— А-а-э-у! — в истошном крике Акмада уже не было ничего человеческого.
Вскинув над головой меч, он бросился на Агнию. Но тут на его пути встал синегорец. Клинки скрестились, высекая искры. Проклятие древних, завладевшее душой и телом Акмада, придало ему небывалые силы: меч сверкал молнией, из глотки вырывались звериные рыки, удар следовал за ударом. Казалось, этот дикий смерч укротить невозможно. И все же, несмотря ни на что, синегорец теснил Акмада, заставляя его отступать к низкому борту драккара. Лицо Бродяги осунулось, в глазах пылал пламень гнева.
Акмад, словно крыса, загнанная в угол, на каждый выпад отвечал двумя-тремя, и никто не мог сказать, чем закончится их поединок.
Позднее Ронг утверждал, что в те мгновения в голове у него был полный сумбур, а его рукой двигала божья сила, что, будь он в здравом уме, ни за что не посмел бы вмешаться в схватку двух одержимых противников. Но, так или иначе, именно он вырвался из круга потрясенных зрителей, скользнул вдоль борта и, улучив момент, воткнул кинжал в горло Ак-мада.
Для всякого смертного этот удар обозначил бы конец жизни. Но меч в слабеющей руке нового стража древних сокровищ еще дважды рассек воздух, едва не задев грудь Ронга. И лишь после этого Акмад — уже мертвый или еще живой? — отшатнулся назад и, неестественно переломившись спиной, рухнул за борт. Его тело сразу ушло под воду.
— Зря, — коротко сказал Бродяга.
— Что зря? — растерянно переспросил Ронг.
Не ответив, синегорец подбежал к принцессе.
Агния едва держалась на ногах, опираясь плечом о дверной косяк. Широко распахнутыми глазами она смотрела на неподвижное тело своей чернокожей подруги и не могла осознать очевидное: Урсула мертва.