ним уже кричал, запыхавшись:
– Именем императора…
…Господин судья, восседавший за массивным столом из темного дерева, словно доставленным сюда из замка сказочного великана, больше всего походил на филина – крючкообразный нос, круглые немигающие глаза, в которых невозможно было прочесть ничего, кроме холодной злости. Справа от стола, приняв почтительную позу, располагался полицейский комиссар, высокий, широколицый мужчина, напоминавший бульдога. Опираясь на толстую трость с массивным набалдашником в виде шара, он разглядывал Пушкина и барона, сидевших на тяжелой скамье без спинки, хотя и не зло, но с безусловным осуждением. По обеим сторонам скамьи стояли полицейские в мундирах и киверах, и еще четверо помещались за спинами сидящих. Пушкин постоянно слышал над ухом бдительное сопение, вмиг придвигавшееся при его малейшей попытке пошевелиться.
– Итак… – произнес судья сухим, лишенным всяких эмоций голосом. – Для начала следует назваться. С людьми, ведущими себя в нашем мирном городе подобным образом, я просто обязан свести самое короткое знакомство, хе-хе… и то же самое, могу вас заверить, думает в данный момент городской палач… Ваше имя?
Барон выпрямился на скамье и с достоинством ответил:
– Барон Алоизиус фон Шталенгессе унд цу Штральбах фон Кольбиц.
– Просто поразительно, как вы все на скамейке поместиться ухитрились, – произнес без тени улыбки судья.
Полицейский за спиной едва слышно хихикнул. Бросив в его сторону ледяной взгляд, судья продолжал:
– Род занятий?
– Лейтенант гусарского полка фон Циттена его величества короля прусского.
Совиные глаза обратились в сторону Пушкина:
– Ваше имя?
– Александр Сергеевич Пушкин.
– Род занятий?
– Поэт.
– Очень мило, – сказал судья. – Стишки пишете?
– Именно.
– А это, надо полагать, необходимые для творчества принадлежности? Без которых вас не посещает муза? – Судья, двумя пальцами держа за рукоятку, приподнял один из пистолетов Пушкина. – Я не большой знаток изящной словесности, но, по-моему, насколько подсказывает житейский опыт, эти предметы именуются пистолетами и к поэзии отношения не имеют. Зачем они вам?
Пушкин пожал плечами:
– Насколько мне известно, во владениях Австрийского дома Габсбургов не запрещено иметь при себе пистолеты…
– Ну, а все-таки?
– Мало ли что может случиться? Разбойники на дорогах…
– Молодой человек, вас это, возможно, и удивит, но в Праге на улицах не бывает разбойников. В старые времена действительно водились, но с тех пор много воды утекло…
– Случаются еще и дуэли…
– Ах, вот оно что! Вы сюда прибыли драться на дуэли?
– Нет…
– Между прочим, Уголовным уложением данной страны дуэли решительно запрещены… Подданным какой державы имеете честь состоять?
– Российской империи.
– Хотите меня уверить, что там дуэли разрешены?
– Нет…
– Уж не являются ли они и там уголовно преследуемым деянием?
– Являются, – кротко сказал Пушкин.
– По-моему, пора подвести некоторые итоги? Поэт с двумя пистолетами под сюртуком… что, думается мне, все же представляет собой весьма странное сочетание… Что вас привело в Прагу?
– Путешествую ради собственного удовольствия.
– А вы?
– Тоже, – сказал барон, глядя исподлобья. – Исключительно ради собственного удовольствия.
– А стихов, часом, не пишете?
Барон выпрямился на скамейке:
– Увы. Мои предки обладали массой разнообразнейших достоинств, но таланта стихотворцев за ними не замечено…
