– Как?

– Тебе этого не понять… Это только мы понимаем. В общем, все почтовые отделения они вряд ли возьмут под контроль – это им не прежние времена, да и невозможно просмотреть абсолютно все телеграммы, идущие в Шантарск, моя к тому же вовсе не зашифрована, просто условный сигнал… А вот поставить на телеграфе постоянный пост – вполне реально. Но идти туда придется – иначе как получить дальнейшие инструкции? Та же ситуация, что и у тебя… Не следовало бы, но приказ недвусмысленный. Ага, вот и твой семьдесят девятый… Пару кругов вокруг сделаем для надежности?

– Обязательно.

– Может, и номер квартиры наконец выдашь?

– Ну зачем тебе?

– Чтобы осмотреть все подходы. Вдруг тебе в окно прыгать придется?

– Третья, – неохотно сказала она.

– Так, – присмотрелся Мазур. – Первый этаж, значит. Постой, а я рекогносцировочку проведу…

Он не спеша подошел к подъезду, где сидели на лавочке три бабки, и возле них крутилась беспородная желто-рыжая собачонка. Присел на корточки. Собачонка – еще щенок, сразу видно, – тут же радостно кинулась к нему поласкаться. Почесав ее за ухом, Мазур спросил:

– Бабушки, а однокомнатные квартиры в подъезде есть?

Они воззрились на незваного собеседника довольно подозрительно. Мазур, изобразив самую простецкую улыбку, поторопился сообщить:

– Если бы я был вор – замками бы интересовался… Мне б однокомнатную снять.

– С женой разводитесь? – поинтересовалась одна.

– Нет, – сказал Мазур. – Офис хочу открыть. То бишь – контору.

– Во-о! – закивала самая старая с недоброжелательным видом. – И до нас добрались. Офис ему понадобился. А потом девки пойдут, пьянки, за тобой следом и рикитеры явятся… Размечтался! Вон, в семьдесят седьмом пустили одного такого, теперь по лестнице пройти жутко…

– Да я-то рэкетирам не нужен, – сказал Мазур. – Доходы больно уж маленькие. Я аптеку открыть хочу.

И угодил в точку – бабульки моментально оживились, преисполнившись самых добрых чувств.

– Аптеку? – переспросила самая худая. – Слышали, подруги? Вот это дело, а то пока дойдешь до Камышинской, сто раз помрешь… А не врешь? Тот армян из семьдесят седьмого тоже сначала наобещал…

– С места не сойти, – сказал Мазур. – Место бойкое, улица центральная – в самый раз для аптеки. Повесить вывеску побольше и покрасивее, чтобы издалека видели…

Отношение к нему переменилось кардинальнейшим образом.

– Однокомнатную? – сказала самая старая уже заинтересованно. – Так у нас на всех пяти однокомнатные. Третья, над ней, значит…

– Седьмая, – беззвучно пошевелив губами и воздев глаза к небу, подсказала сидящая рядом. – Седьмая, потом одиннадцатая, за ней, на третьем, пятнадцатая…

– Нет, мне бы на первом этаже, – сказал Мазур. – Каково больным будет наверх карабкаться?

– Я ж говорю – третья. Только этот коммерсант, может, и не сдаст?

– Семеновна, да с чего ж он коммерсант?

– А говорили – из этих?

Меж старушками вспыхнула оживленная дискуссия. Мазур не вмешивался, навострив уши. Скоро выяснилось, что старушки здесь сидят, словно на боевом посту, с рассвета до заката, если нет дождя, и знают всех, кто в их подъезде обитает. Жилец из однокомнатной третьей коммерсантом был окрещен по некоторым чисто внешним признакам: подъезжал на новеньких «Жигулях», входил и выходил нерегулярно, что позволило бабулькам сделать в общем-то логичный и верный вывод – где бы ни работал, строгим распорядком дня не связан. А вдобавок ходит в кожаном пальто, пиво в авоське не таскает, и к нему порой захаживают такие же, как он, хорошо одетые, трезвые. Точно, коммерсант или мафиози, вон как вежливо здоровается…

– А дома он, интересно? – спросил Мазур, когда старушки стали повторяться.

– «Жигули»-то вон стоят, – Она показала на белую «семерку», в самом деле новенькую.

Ничего не поделаешь, придется идти. Мазур вошел в подъезд – хорошо еще, дверь закрывается, со двора не видно, покурил меж первым и вторым этажом, преспокойно вышел. Развел руками:

– Не открывает что-то, спит, видимо. Через часок еще зайду, больно уж место хорошее…

И побыстрее свернул за тот же угол, из-за которого вышел. Джен нетерпеливо кинулась навстречу:

– Где тебя носит?

– Погоди, – сказал Мазур, озираясь.

Окна выходят на запущенный парк, место тихое. Первый этаж расположен довольно высоко, вон тот балкон, судя по всему, как раз третьей квартире и принадлежит. Положительно, явку выбирали тщательно: при необходимости ничего не стоит, прыгнув с балкона, уйти через парк… Балконная дверь приотворена, но за плотными занавесками ничего внутри не видно.

– Иди уж, – сказал он. – Только, я тебя очень прошу… Сверим часы. Ровно через пять минут, если все пройдет гладко, выгляни на балкон. Якобы любуешься диким ландшафтом. И обо мне ничего не говори, идет? Скажи, что вас из тайги выбралось целых шестеро, и старший группы оказался настолько предан идее братского сотрудничества, что благородно отпустил тебя на явку, усадив в такси…

– Хорошо, – нетерпеливо сказала она, переступая на месте. – Я постараюсь побыстрее…

Мазур отошел поглубже в парк, уселся на облюбованную скамейку под высоченным тополем с облетевшими листьями. Листья толстым слоем усыпали потрескавшиеся бетонные дорожки, неподалеку уныло возвышается чаша фонтана – на первый взгляд, бездействующего со сталинских времен. Три фигуры на постаменте посреди широкой чаши облупились настолько, что не разобрать, то ли пионеров когда-то изображали, то ли трех поросят.

Пять минут. Шесть. Семь. Светло-коричневые занавески с еще более светлым узором не шелохнулись.

Он ждал еще минуту – учитывая непредвиденные случайности и накладки. Однако в толк не мог взять, что за накладки могут помешать человеку непринужденно выйти на балкон или хотя бы выглянуть, находясь в гостях у земляка и собрата по профессии. Либо засада, либо…

Вообще-то он мог и уйти. У него не было прямого приказа бросать Джен в подобной ситуации, но был другой приказ: спасать в первую очередь кассеты. Выводы сделать нетрудно. И все же…

Можно сказать, он к ней привязался. А можно сказать – не привык бросать

Решительно встал, быстрыми шагами приблизился к углу дома и направился к балкону. Напрягся, подпрыгнул, ухватился за ржавые вертикальные прутья, сделал парочку махов – и перебросил тело через перила, бесшумно, как учили. Оглянулся вокруг – ни зевак, ни прохожих. Достал пистолет, держа его дулом вверх, сделал глубокий вдох, выдох…

И ворвался в комнату сквозь узкую щель в приотворенной двери, левой рукой отбросив занавеску, держа пистолет в полусогнутой правой. Тот, что связывал руки лежащей ничком Джен, еще успел поднять голову – в следующий миг Мазур угодил ему твердым носком кроссовки по болевой точке меж шеей и плечом, сбил на пол, добавил еще. Вихрем пронесся в кухню – никого. Туалет и ванная пусты. Дверь заперта изнутри и заложена на стальную щеколду.

Вернувшись в комнату, он быстренько развязал Джен руки и справедливости ради той же веревкой спутал запястья бесчувственному хозяину. Отмотал от валявшейся тут же довольно объемистой бухточки нейлонового канатика еще кусок, связал ноги, накинул на шею скользящую петлю и другой конец привязал к лодыжкам – теперь хозяин при резком движении сам себе надежно перехватил бы дыхание. Наклонился над Джен, похлопал по щекам. Нигде не видно газового баллончика или шприца – похоже, просто-напросто вырубил приемом, сволочь такая…

Зажал ей нос, приподняв за плечи. Вскоре Джен, не открывая глаз, стала фыркать и слабо вырываться. Медленно разлепила веки.

– Привет, – сказал Мазур. – Говорил я тебе? Встать можешь?

Вы читаете След пираньи
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

6

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату