Крючок для пираньи

– В море, милая барышня, не плывут, а ходят, – деликатно поправил ее Степан Ильич.

– Да какая разница… – махнула она рукой. – Что делать будете?

– Пожалуй что, к берегу, – поразмыслив немного, сказал Кацуба. – После такой находки нам отписываться до утра, заранее себе представляю груду бумаг… Пошли, Володя? Раньше сядем, раньше встанем.

В коридоре они встретили Свету, выходившую из гальюна, – шарфик сбит на сторону, растрепанная, подбородок мокрый.

– Блевала, понимаете ли, – сообщила она вполне бодро. – Я ведь столичная штучка, мне положено при виде такого улова…

– Ну и лапочка, – мимоходом отмахнулся Кацуба. – Иди играй дальше, Сара Бернар ты наша…

Втолкнул Мазура в каюту, захлопнул с треском дверь и спросил:

– Сколько правды в том, что ты рыжей наговорил?

– Сто процентов, – сказал Мазур. – Уж извини, если что не так…

– Ничего, все нормально. Вот только не могло ли получиться наоборот? Я имею в виду – его подзажали под водой, вырвали загубник и держали, пока не захлебнулся? А потом чем-то соответствующим распороли ногу?

– Могло и так быть, – сказал Мазур. – Версий тут всего две – либо так, либо этак…

– И внешние признаки абсолютно идентичны?

– Думаю, да, – сказал Мазур, криво ухмыльнулся: – Видишь теперь, что под водой естественную смерть от убийства отличить не в пример труднее, чем на суше… В некоторых случаях.

– А сам ты что думаешь?

– Да не знаю, пойми ты! – с сердцем бросил Мазур. – Ситуация в точности та, что и с водолазом – либо несчастный случай, либо убийство, но если это убийство, эмпирическим методом доказать невозможно.

Кацуба вдруг поднял голову:

– А знаешь, это и к лучшему…

– Что?

– Если это убийства, замаскированные под несчастные случаи, значит, дырявить тебя под водой из автомата не будут в случае чего. Постараются провернуть «несчастный случай» – и при таком повороте у тебя больше шансов, а?

– Вообще-то да, – кивнул Мазур. – Кто?

– Ну не знаю я! – сказал Кацуба. – Я же не Господь Бог, у меня только-только следы обозначились под носом… По ним еще пройти надо. Да, а что с дырами? Точно, свежие?

– Свежие, – уверенно сказал Мазур. – Говорю тебе, металл не успел потускнеть. Совсем недавно ковырялись. – Он фыркнул. – Вот тебе и завязка интриги. Дорофеев, когда драпал в панике и спешке, спасаясь от раскулачивания, погрузил на «Веру» пару бочонков с пиастрами. А карта была спрятана в одном из двенадцати музейных стульев. Кто-то нашел, спалил музей для заметания следов, поднял пиастры…

Кацуба его не перебивал, но и не улыбнулся – смотрел серьезно, задумчиво.

– Версия неплоха, – сказал он наконец. – Вот только есть одно обстоятельство, которое ее напрочь перечеркивает. Будь на «Вере» какой-то клад, те, кто его извлек, преспокойно смылись бы с добычей. А ведь история не кончилась со смертью водолазов, она, точно тебе скажу, продолжается. Нет, не клад…

– Слушай, где ты Васю раздобыл? – спросил Мазур. – Ведь насквозь штатский, я уж боялся, что его удар хватит при виде трупа.

– Ну не было ничего другого, – грустно сказал Кацуба. – Такие, как ты, обормоты – товар дефицитный. Хороший Вася мужик, мастер спорта, аквалангист классный – но всего в нем военного, что капитан запаса. Все понимаю, да что делать, работай с тем, что есть. Трупов там, внизу, вроде бы больше не ожидается. А «Веру» надо обследовать тщательно. Что ты ухмыляешься? Не верю я в клад, ты и сам не веришь, а?

– Не верю, – признал Мазур.

– То-то. Клада нет, а тайна есть. Зачем-то же на «Веру» полезли с газосваркой? С опытными водолазами, надо полагать. Задачка не для дилетанта. Эх, языка бы мне…

– Знаешь, в чем загвоздка? – спросил Мазур. – Под водой взять языка в сто раз труднее, чем на суше. Особенно если ты один. Ежели что, на Васю у меня никакой надежды…

– А ты что, ждешь под водой нападения? – прищурился Кацуба.

– Ты ждешь

– Да нет, – признался Кацуба с тяжким вздохом. – Конечно, и суденышко какое-то странное на горизонте маячит, не давая себя рассмотреть, – сегодня опять, кстати, маячило, – и меры оповещения разработали, но… Нельзя сказать, что я жду нападения под водой. Я просто жду чего угодно.

Глава четырнадцатая Мытьем и катаньем

Гости заявились ближе к вечеру, когда Мазур с Кацубой бездарно убивали время, совершенно не представляя, чем себя занять, – Мазур вполглаза смотрел по телевизору «Человека-амфибию» (из-за жуткого качества изображения скорее уж подходило название «Странник в пургу»), а Кацуба валялся в кресле, с теми же загадочными гримасами и хмыканьем перелистывая записки полковника Фосетта, всю сознательную жизнь искавшего в Южной Америке загадочные города исчезнувших цивилизаций, да так и не вернувшегося однажды из очередного вояжа.

– Ихтиандр, я тебе пожрать принес… – громко вспомнил Кацуба концовку старого анекдота, отложив книгу.

– Не опошляй, очкастый, – лениво отмахнулся Мазур.

За событиями на экране, и без того знакомыми с детства, он наблюдал рассеянно – гораздо более его интересовало, отчего Кацуба устроил неслабую фальсификацию. Согласно протоколу, подписанному обоими подводными пловцами, Кацубой и капитаном «Морской звезды», труп аквалангиста-пограничника был обнаружен не в трюме «Веры», а застрявшим меж двумя камнями на дне, в двадцати метрах от «Комсомольца».

Так отныне и значилось во всех документах, так Кацуба и поведал милиции и пограничникам, незамедлительно примчавшимся в порт, едва вернулась «Морская звезда». Дашу Шевчук обмануть было проще всего – она сама, естественно, под воду не спускалась, зато словно бы освятила своим присутствием на борту майоровы измышления.

Хорошо еще, Мазур с Васей были заранее предупреждены. Мазур старательно изложил версию «естественных причин»: рана, обширная кровопотеря, обморок, смерть, опять-таки по приказу умолчав о втором из возможных вариантов…

Нельзя сказать, что его прямо-таки сжигало любопытство, – привык не задавать лишних вопросов. Но узнать подоплеку все же хотелось. Однако Кацуба до объяснений не снизошел, а в набитом микрофонами номере не пооткровенничаешь. Мазур пытался самостоятельно подыскать какие-нибудь версии, но понимал, что информации у него мало. И чуточку злился – непонятное его всегда легонько злило, особенно в нынешнем положении.

Тут и постучали в дверь. Гостей оказалось трое – белозубый варяг Кристиансен, один из ярых сподвижников покойного Пруткова по имени Костя (фамилию Мазур запамятовал, если она вообще звучала), с которым познакомились на достопамятной квартире со скучавшим в ванне хомяком. Третий был незнаком – и довольно явственно отличался от спутников. Во-первых, он представился по имени-отчеству – Илья Михайлович, во-вторых, единственный из троицы был в отглаженном костюме и при галстуке, в-третьих, в противоположность бородатому Косте и с неделю не бритому Свену Кристиансену, щеголял идеально выбритыми щеками и даже пахнул хорошим одеколоном. Все это решительно выбивало его из рядов мятых и нестираных борцов за экологию – и заставляло держать ухо востро…

Кристиансен с порога вопросил:

– Тысяча извинение, вы не знали, где есть Свьета?

– Свьета есть на работе, – разведя руками с видом глубокого сожаления, сообщил Кацуба. – Журналиста ноги кормят, знаете ли, вот и работает, не щадя сил…

Белобрысый уселся, не скрывая огорчения. Украдкой глянув на лощеного Илью Михайловича, Мазур