галстуках, один даже с роскошной кожаной папкой, украшенной непонятной монограммой.
Выскочил мэр, предупредительно придержал дверцу перед своим спутником. Кацуба громко откашлялся:
– Только этого гандона, господа офицеры, нам не хватало для полного счастья…
– Н-да, – с чувством сказал капитан-лейтенант.
Сначала Мазур не врубился, но вскоре опознал старика с крючковатым носом и худой черепашьей шеей, оглядывавшегося с победительным видом фельдмаршала, только что взявшего на шпагу вражескую крепость. Один из динозавров и мамонтов перестройки, ухитрившийся до сих пор удержаться на волне, хотя множество его былых сподвижников улетучились из большой политики, как призраки после третьего петушиного крика, – кто затерялся в сытой безвестности, нахапав вдоволь и счастливо избежав связанных с этим неприятностей, кто дирижировал микроскопическими партийками, в которые превратились былые демократические орды, кто подыскал теплое кресло вдали от демоса. Старикан же был непотопляем – он до сих пор мелькал на трибунах и телеэкранах, болтался в Европах и прочих заграницах, украшая себя огромными жестяными орденами с громкими названиями вроде «Трубадура чести», громогласно борясь за права человека – главным образом того, что с бомбой или пулеметом героически сопротивлялся злокозненному «федеральному центру». Везде, где по окраинам страны вспыхивали конфликты, рано или поздно появлялся крючконосый старик, взасос лобызавшийся в бункерах и схронах с самозванными генералиссимусами и ряжеными «полковниками». В армии к нему относились, как к бледной спирохете, о чем, правда, на публике помалкивали, чтобы не оказаться в глазах европейского общественного мнения врагами свободы и гуманизма…
Мэр подхватил седого монстра под локоток и потащил к трапу «Морской звезды», что-то энергически нашептывая на ухо и делая размашистые жесты с таким видом, словно предупреждал случайного путешественника о кишащих в ближайшей речке крокодилах. Старик столь же энергично кивал, но вид у него был хищно-бодрый: какие крокодилы, батенька, переживем…
Оба полезли по трапу, за ними, приотстав на пару шагов, поднимался человек с папкой. Журналисты, рассредоточившись, запечатлевали это историческое восхождение.
Часовой, как и полагалось, загородил дорогу:
– Проход воспрещен, военный объект!
Мэр рванулся вперед с таким видом, что сомнений не осталось – нарывался на скандал, прямо-таки жаждал получить прикладом по фейсу, чтобы красные сопли фотогенично разбрызгались…
Степан Ильич молча взглянул на майора.
– Пропустить на палубу, – распорядился Кацуба тихо. – Посмотрим, с чем приперлись…
Старпом с невозмутимым видом подошел к часовому, что-то шепнул на уход и, когда отодвинулся, встав вполоборота, в лучшем стиле господ офицеров русской императорской армии отдал честь:
– Капитан-лейтенант Видьманов, старший помощник капитана. Чем могу служить?
Мэр рванулся вперед:
– Перед вами – известный правозащитник, депутат Государственной думы!
– Догадываюсь, – безмятежно сказал старпом. – Телевизор иногда смотрю. Чем могу служить?
– Господин депутат хочет осмотреть корабль.
– На предмет? – невозмутимо спросил старпом.
– Кто здесь командует – вы или эти субъекты? – мэр кивнул на Кацубу с Мазуром, скромно стоявших в сторонке.
– В том, что касается проведения подводных работ – товарищ майор, – старпом кивнул на Кацубу.
– Товарищи на фонарях висят! – рявкнул мэр.
– Да что вы говорите? – изумился старпом. – Сколько ни наблюдал фонарей, никаких висящих…
– Хватит, – сказал поганый старец и кивнул Кацубе. – Подойдите.
Кацуба приблизился вразвалочку, оскорбительно неторопливо, дернул головой так, что это могло сойти и за приветствие:
– Майор Проценко, Шантарский военный округ. Проводим согласно приказу обследование затонувших кораблей. Изложите ваше дело, господин депутат, только умоляю вас, экстрактно – нам через десять минут выходить в море…
– Я уже наслышан, что вы там натворили…
– Вот как? – с издевательской вежливостью спросил Кацуба. – Быть может, поделитесь информацией? Потому что я совершенно не в курсе…
– Издеваетесь?
– Резюмирую.
– Всю эту компанию давно пора посадить, – сообщил мэр. – Город взбудоражен, народ требует….
– Там случайно митинги не гремят? – спросил Кацуба. – С требованием расстрелять нас, как бешеных собак?
Кацуба взглядом приказал часовому придвинуться к трапу, по которому сделал было попытку взойти один особенно настырный оператор. Часовой понятливо кивнул, перевесил автомат на шею и встал, расставив ноги, словно позировал для плаката «Граница на замке». Репортер дрогнул, вернулся на пирс.
– Ну и как обстановка в городе? – спросил Кацуба мэра. – Насколько я знаю, никаких газов так и не объявилось…
Мазур оглянулся – зевак на палубе «Достоевского» заметно прибавилось, хотя вряд ли кто-нибудь понимал, что происходит.
– У меня уже нервов не хватает общаться с этими… – горестно сказал мэр старику.
– Держите себя в руках, Павел Степанович, – ободряюще сказал ему столичный гость, выполнявший здесь, надо полагать, роль тяжелой артиллерии из резерва главного командования. – Этих молодчиков моментально приведем в божеский вид, опыт имеется… Майор, как вы объясните все здешние безобразия, связанные с вашей деятельностью?
Глядя в упор на мэра, Кацуба изрек.
– Знаете, это чисто медицинский вопрос, я тут некомпетентен, в чем честно и признаюсь…
– Хватит! – рявкнул старик с неожиданным задором. – Перед вами депутат и глава комитета! Извольте не паясничать!
– Так точно! – ответил Кацуба в тон.
В сторонке остановился капитан, но не вмешивался, созерцал происходящее, заложив руки за спину.
– Согласен, – сказал Кацуба самым нормальным тоном. – Объясните только, господа, что вам, собственно, нужно?
– Не притворяйтесь, – сказал старик. – О том, что вы здесь успели натворить, известно уже не только широкой общественности, но и за границей. Народ вправе требовать разъяснений. Я здесь нахожусь для того, чтобы осуществлять надзор за вашей работой.
– По какому праву?
– По праву народного избранника, – отрезал старик.
– И по праву избранного народом руководителя, – добавил мэр, утверждаясь рядом со столичным собратом в гордой позе, какую, должно быть, по его разумению должен был иметь надзирающий народный избранник.
– Тысяча извинений, конечно… – сказал Кацуба. – Но здесь все-таки военный объект, и было бы крайне желательно увидеть какой-нибудь документ, позволяющий вам здесь находиться и, как вы изволите выражаться, надзирать…
– А вы попробуйте нас отсюда убрать! – взвизгнул мэр, бросив взгляд на репортеров.
Кацуба широко улыбнулся, развел руками:
– Помилуйте, мы же не звери… Никто вас не собирается отсюда убирать. Лицезрейте, бога ради. Сейчас мы с коллегами пойдем попить чайку, потом будем играть в шашки, кроме того, в планах на сегодняшний день – конкурс на лучшее исполнение матерных морских частушек на известную тему «Садко и царь морской». Всегда рады гостям, приглашаем на чаек, каковой можете пить вдоволь, и даже, как выражался классик, домой взять… Вот только с ночлегом обстоит хуже – лишних коек не предусмотрено, придется вам
