Пиранья против воров

давным-давно дернул бы вас... или кого-то другого из снайперской винтовки, вовсе не обязательно самой лучшей. Тот, кто сделал ваших четырех сотрудничков, смог бы без особого труда провернуть и это. И потом... Насколько я понял, вверх, в город, ведут только две дороги?

– Ага.

– И поехать в город, и вернуться из города можно только по ним... – рассуждал вслух Мазур. – Одна пошире, другая совсем узкая, и тайга к обеим подступает практически вплотную... Вас настолько легко шлепнуть на любой из дорог...

– Ну уж, простите! Бдим-с! И машинешка есть бронированная, и руки у охраны не пустые...

– Я чисто теоретически рассуждаю, – сказал Мазур. – А, с точки зрения теории, шлепнуть вас на любой из дорог не просто, а очень просто. Броня, в конце концов, кое от чего не спасает совершенно, а руки у нападающих обычно тоже не пустые... Ладно, я отвлекся. К чему я вас подвожу? Да к тому, что на вашу жизнь и здоровье наш невидимка пока что не посягает. Хотел бы, давно посягнул бы. С помощью такой же винтовочки, как та, из которой положил вашу банковскую даму.

– Да я и сам, знаете, о чем-то похожем думал, – сказал Гвоздь. – Правда, не брал в расчет тот косогор, тут вы правильно подметили. И к Томке пока что подходов не было...

– Кто это?

– Дочка, – сказал Гвоздь, на лице которого вдруг прорезалось нечто вполне человеческое. – Сошелся я с одной в самом начале перестройки... Ну, вскоре снова сел... как оказалось, в последний раз. Она умерла три года назад. Баба была с характером, там, знаете, получился чистый роман типа: ах, вот ты кто, а вовсе не честный инженер? Знать тебя не знаю, уголовная твоя рожа! – Он уставился куда-то вдаль, произнес отрешенно: – С характером была баба... Ну вот... В общем, три года назад я Томку подобрал под крыло. Сложный был процесс – девка опять-таки с характером, вся в маму, привыкла думать, что папка-летчик двадцать лет назад навернулся с вертолетом в щепки... А тут – нате вам, живой папка, и к тому ж не кто- нибудь, а господин Гвоздь... Скажу по совести, родственные отношения до сих пор строятся непросто. Ну ничего, квартирку я ей сделал, денежки брать привыкла...

– Взрослая, я так понимаю?

– Да, в общем... Двадцать два. Универ заканчивает, сейчас в тайге с археологами... и это-то меня начало напрягать. Они на границе с Монголией, а там нынче что-то близкое к полному бардаку – через границу в обе стороны шастают все, кому не лень, потому что нет никакой границы, тайга одна. Наши у монголов тырят скот... и это, между прочим, оформилось в серьезный бизнес с цепочкой на полстраны... попутно гуляет контрабанда, места не самые тихие... Как по-вашему, стоит ее оттуда забрать? Особенно в свете наших печальных дел?

– Пожалуй, – кивнул Мазур. – Если что – готовый заложник.

– Я пошлю Котовского. Завтра вечером будет готов самолет...

– У вас и самолет есть? – усмехнулся Мазур.

– Да так себе, самолетишко, – хмыкнул Гвоздь. – Всего-то Як-40, не «боинг» же. Мы, напоминаю, бизнесмены легальные и не последние, нужно же соответствовать. Да и удобно. И вот что... Завтра вечером вы тоже полетите с Котовским. Ничего особенно сложного – возьмете Томку и привезете сюда. Если будет брыкаться – хватайте за косу и силком...

– Почему я?

Гвоздь какое-то время смотрел на него цепко, с непонятным выражением. Потом неспешно сказал:

– Открою вам один маленький секрет... Никому я сейчас не доверяю на все сто. Ни Котовскому, ни Вальке Хлынову – это который бывший мент, а сейчас, так сказать, у меня министром внутренних дел... Вам такое состояние, часом, не знакомо – когда нет никаких улик, но на всякий случай никому не веришь?

– Знакомо, увы, – печально усмехнулся Мазур. – Случалось в жизни всякое... Завтра вечером, говорите? Ну что ж, в моем положении остается каблуками щелкать... Но вот завтра поутру я, уж не отговаривайте, обязательно должен буду поехать в город. Нужно осмотреться на месте, и потом... Потом, мне же нужно будет Светланиной тетке соврать нечто убедительное. Она ж нас сегодня ждала...

– Знаю, – кивнул Гвоздь, усмехнувшись. – Операцию готовили тщательно, так что и про почтенную тетушку хорошо известно. Ну как же, как же, Нечаева Анна Всеволодовна, интеллигентнейшая дама, в институте искусств преподает... Ларка моя, между прочим, у нее училась – мир тесен, а городок наш – одна большая деревня... Вы ей прямо сейчас позвоните, у вас же телефончик выход на город имеет, если «девятку» нажать. Успокойте даму, соврите что-нибудь, а завтра... Знаете что? Вот вам отличная версия. Подопечная ваша познакомилась в поезде с каким-то обормотом и по молодому делу зависла с ним где-то в Шантарске. Вполне убедительно, а? Она ж вполне совершеннолетняя, вы права не имели ее за подол оттаскивать. А потом мы эту версию разовьем, добавим убедительных деталей... Как вам?

– Не бог весть что, – поморщился Мазур. – Но что ж делать-то...

– И вот что еще, Кирилл Степанович, – сказал Гвоздь тихо, убедительно, с тем же нехорошим металлом в голосе. – Взаперти я вас держать не могу, вы ж должны в город выезжать, осматривать, что потребуется, людей расспрашивать... Нельзя вас сажать на цепуру, как тогда Ихтиандра посадили... Но я вас очень прошу: вы уж без глупостей. Лады? Даже если кинетесь к здешним вашим сослуживцам, ничем вам это не поможет и девочку вашу не спасет. В миллионном городе человека найти ох как трудно – ежели его прячут те, кто имеет в этом деле опыт. Вот вы себе представьте: если добропорядочному человеку поступит на пейджер просьба от какой-то Ляли купить пельменей к ужину, то сразу и не догадаешься, что это приказ некоей узнице ножичком по горлу полоснуть... Уловили?

– Уловил, – сердито сказал Мазур. – Лишь бы вы только на пустом месте не сшили дела...

– Ну, насчет этого – не извольте беспокоиться. Есть опыт. А помимо опыта – есть людишки там и сям. И ежели они, не дай бог, доложат, что те органы, в коих они трудятся, занялись жалобой некоего адмирала... Не надо, душевно вас прошу. Давайте играть честно. Вы для меня поработаете, а я вас, честное слово, не обижу. Уговор?

– Уговор, – пробурчал Мазур.

– Да, как вам Ксюша, юбочка из плюша?

– Ничего, – сказал Мазур.

– Пользуйтесь, не стесняйтесь. – Гвоздь панибратски хлопнул его по колену. – Девочка свою задачу знает, банкет оплачен... Все веселее жить, господин адмирал, на нашей грешной земле...

Мазур решился:

– Есть еще один нюанс... Ваша жена уверяет, что у нее есть какие-то свои соображения по поводу... происходящего. Интересно, какие будут на сей счет инструкции?

Гвоздь ненадолго задумался. Хмыкнул, пожал плечами:

– Ну, что тут... Ну, поговорите, выслушайте со значительным видом. Скажите, что заинтересовались, что обязательно учтете ее соображения... Авось успокоится. Ей тоже нелегко. Ладно, отдыхайте, и чтоб вам завтра ударно работалось...

Он упруго выпрямился, кивнул Мазуру и вышел. Почти сразу же, словно получив команду, вошла Ксюша с подносом, бесшумно опустила его на стол и сообщила с мимолетной улыбкой:

– Ужинать подано.

Вслед за тем привычным движением сбросила через голову черное платьице, оставшись в красном купальнике в обтяжечку. Теми же заученными движениями скинула туфельки, присела на широкий мягкий подлокотник его кресла и промурлыкала на ухо:

– Вы как предпочитаете, чтобы девушка себя вела – разнузданно или застенчиво?

– А инструкции у тебя какие? – спросил Мазур.

– А простые – как захотите, так и делать...

– Ксюша, – тоскливо сказал Мазур. – А ежели я гей?

– А почему ж тогда у вас брюки колом? – фыркнула Ксюша.

Ох уж эти мужские рефлексы... Мазур легонько злился на себя, но как-то по обязанности.

Вопреки его ожиданиям, Ксюша не предприняла никаких действий, ни разнузданных, ни застенчивых. Она попросту перегнулась через его колени, взяла со стола авторучку, чистый листок бумаги и, замерев в довольно неудобной позе, принялась что-то энергично черкать. Закончив, показала листок Мазуру,