заткнуться.
– Как мы смеем, какие мы мерзавцы, как скоро нас всех настигнет возмездие рассерженных больших людей… – скучным голосом протянул Данил, подошел к ней почти вплотную. – Я вас умоляю, Ада, давайте без штампов. Некогда нам баловаться штампами, госпожа Кавалерова, времени мало, а намерения у нас, особо подчеркиваю, самые что ни на есть серьезные…
– Вы меня с кем-то путаете…
– Если верить документам, так оно и обстоит, – сказал Данил, похлопывая себя по ладони левой руки ее паспортом. – Если верить конкретному документу, вы и не Кавалерова вовсе, вы и в самом деле Ада Сергеевна, но – Зайченко. Интересно, как это совместить с тем, что многие охотно опознают в вас именно Кавалерову, хозяйку фирмы «Мистраль»?
– Я вышла замуж, и…
– Ага, – сказал Данил. – Насколько понимаю, за гражданина Зайченко? А почему ж в паспорте нет штампа о браке? Его ведь на имечко мужа меняют только по предъявлении брачного свидетельства…
– В конце концов, это совершенно не ваше дело, – сказала она с видом гордым и непреклонным. – Представления не имею, кто вы такие, но требую, чтобы вы немедленно…
– Отпустили? Бог ты мой, какие пошлости… Полагаете, кто-то будет убивать время и нарушать законы, переодевая ребяток в милицейскую форму, откровенно похищая человека, за что здесь, как и везде, полагается приличный срок… нет, даже двух похищая, я вашего шофера не сосчитал… а потом преспокойно отпустит, едва дамочка надменно топнет ножкой? Поскольку я точно знаю, Ада, что вы не идиотка, выходит, вы нас за дураков держите? Давайте сразу обозначим декорации. Мы не правоохренительные органы и даже не народная дружина. Мы вообще не отсюда. Ваши друзья хотели засунуть наши хвосты в мясорубку, но мы, как легко догадаться, хотим, чтобы вышло наоборот. А потому советую как следует подумать над своим положением. Эту фразочку давно затрепали авторы и хороших, и бездарных боевиков, но что поделать, если она очень точно отражает порой положение дел? И не стоит уповать на нашу цивилизованность и вашу половую принадлежность. Мы – люди совершенно нецивилизованные. – Данил протянул руку и похлопал ее по щеке (она брезгливо отстранилась). – Мне, например, случалось видеть, как такие вот прелестные головки валялись на дороге совершенно отдельно от туловища, а мой друг, что стоит у вас за спиной, видывал сцены и почище… Пальчики мы вам ломать не будем, есть более эффективные, но еще более болезненные процедуры. Короче говоря, не грозите отмщением – оно все равно опоздает – и не бейте на жалость. Когда баба лезет в мужские игры, жалости не бывает…
Она боялась, ясно как божий день, но все же, Данил понимал, всей серьезности не осознавала. Чересчур уж холеная и благополучная молодая дамочка, трудно перестроиться и понять, что оказалась у параши…
– Я требую…
– Ну, хватит, – поморщился Данил. – Адвоката? Совершенно идиотское требование, уж простите. Смех… Звонка телефонного требуете? Уж не майору ли Пацею, с коим вчера так мило беседовали по телефону из Москвы? Вам пленочку прокрутить или так поверите?
– Вы и не представляете, во что ввязываетесь…
– Это я-то? – без всякого наигрыша удивился Данил. – Ада, вы еще запущеннее, чем мне казалось… Это вы не представляете, что может случиться с вашими наманикюренными ноготками уже через четверть часика…
– Что вам от меня нужно?
– А знаете, это уже напоминает деловой разговор, – сказал Данил. – Похвально… Вот бумажка номер один. Согласно данной квитанции, выданной заведением «Колесо Фортуны», вы поставили сорок две тысячи зеленых на то, что Лукашевич перестанет быть президентом уже в этом году. Бумажка номер два, аналогичного содержания. Варшавский филиал «Роббинс и Фаулер». Двадцать шесть тысяч долларов. В Европе ставки принимают с большей осторожностью, там соотношение не столь задрано, всего-то семь к одному – но все равно нехило… Всего – шестьдесят восемь тысяч. Я ничего не утверждаю прямо, но чутье мне подсказывает: где-то есть и третий квиток, на тридцать две тысячи, потраченных на столь же азартное и полностью аналогичное предприятие. Чую, есть третий квиток. Очень уж подозрительно согласуется с теми ста тысячами баксов, которые вы получили под льготный процент благодаря содействию одного вундеркинда-реформатора… Простите, Ада, но это – дрянная мелочность. Не удержались, решили хапнуть куш…
– Вы полагаете, в этом есть что-то криминальное?
– Как сказать… Будь у вас миллиончик баксов, все можно было бы и списать на азарт. Но когда человек влезает в долги, чтобы сделать ставки на конкретный результат, с точки зрения многих весьма даже проблематичный, то люди подозрительные, вроде нас, начинают думать: а не знает ли наш игрок что-то такое, что ему позволяет без страха у х а т ь денежки? По аналогии со скачками – не шепнул ли ему пару слов жокей? Не подкупил ли он жокея? Не знает ли он точно, что несомненному фавориту сыпанули в овес какой-то гадости и фаворит сдохнет, не доскакав до первого барьера? Ну что ж, вы не первая и не последняя, кто попытался извлечь из ситуации маленькую выгоду для себя…
Ада, пока он говорил, слушала внимательно, с легонькой иронией в улыбке. Закинула ногу на ногу, прищурила хорошо подведенные глаза:
– Я по-прежнему не вижу никакого криминала…
– Но поймите наконец, что мы не в суде, – сказал Данил. – Тут никого не заботит соответствие ваших поступков статьям Уголовного кодекса. Задача у нас другая. Вы нам с д а д и т е эту кодлу. Пацея, вашего вундеркинда, прочих, вы перед моим магнитофоном вывернетесь до донышка. Тогда, очень возможно, останетесь живы. И с нетронутыми ноготками. Неужели вы совершенно не брали в расчет, что противная сторона что-то узнает и примет свои меры?
– Можно вам задать серьезный вопрос?
– Ну разумеется, – сказал Данил.
– Сколько вы стоите? Вы и… этот? – она большим пальцем показала себе за спину на Франсуа.
– Мимо мишени… – сказал Данил, ничуть не рассердившись. – Бывают ситуации, когда никакие деньги не смогут ничего компенсировать. Я не просто платный исполнитель – ваши дружки собрались развалить и м о е предприятие. Тут никаких денег не хватит. А этот элегантный господин, на коего вы показали столь пренебрежительно, не перекупается по одной-единственной простой причине: не перекупаясь, он сохранит
