– Вы уж простите за черствость, но не было никаких особенных чувств. К тому же из-за него впуталась во все это…
– Мне тут рассказывали интересные вещи. Якобы Климов пару раз под влиянием Бахуса учил супругу кулаком, да так, что ей, бедной, пришлось участкового вызывать…
– Ерунда какая-то. Совершенно не в его стиле.
– Мог перепить…
– Плохо верится. Не его стиль.
– А оружия у него вы не видели?
– Пистолет?
– Хотя бы.
– Нет, ничего подобного. Ни разу не видела.
У Данила так и чесались руки сграбастать телефонную трубку, позвонить в Варшаву Янушу, связаться с Лемке. Он сдержался. Пусть даже линия свободна от прослушивания, пусть даже… Не стоит пороть горячку. Фигуры для шахматиста, а не шахматист для фигур.
– Ну вот, – вздохнула Оксана. – Излила душу, и легче стало. Знать бы еще, что крепкое мужское плечо рядом есть…
– Дала о себе знать женская натура? Выглянула из-под облика крутой яппи?
– Я могу посостязаться с мужиками в н о р м а л ь н ы х условиях, на ниве честного бизнеса, – резонно возразила Оксана. – Но когда в меня тычут пистолетами и ножами, становлюсь самой обычной перепуганной бабой…
– Логично, – вынужден был он признать.
– Нас здесь не подслушают?
Данил усмехнулся:
– Когда перестраивали и обставляли это зданьице, я особо постарался, чтобы здесь сделали двери, для посторонних ушей совершенно непроницаемые.
– Да? Жаль, я раньше не знала. Смотришь, и не болталась бы по загородным домикам и наемным квартирам…
Начала приходить в себя, констатировал Данил, поневоле обратив внимание на две расстегнутых пуговицы жакетика в обтяжку – благо с деловой частью беседы, похоже, покончено. Беззаботная игривость в голосе прорезалась, улыбка соответствующая…
– В ы, такое впечатление, меня ни за что не втравили бы в неприятности…
– Ну да, у меня масса достоинств, – кивнул Данил. – Столько, что друг другу мешают…
– Авантюризм среди них найдется?
– Это достоинство?
– Иногда, – сказала она, непонятно улыбаясь.
– В таком случае – найдется.
– Прекрасно. Обнимите меня.
Он усмехнулся:
– Терпеть не могу г о н о р а р о в…
– А кто тут говорит про гонорары? – поинтересовалась Оксана, невозмутимо вынимая из ушей затейливые серьги. – Вы пока что ради меня палец о палец не ударили, впрочем, и об авансах речь вести столь же глупо… Я вас совращаю. Совершенно недвусмысленно. Без всякой связи с окружающей ситуацией. Не считайте меня циничной девкой, но я в жизни не сталкивалась со старомодной добродетелью…
– А Сердюк?
– Там другое. Он зажатый какой-то, и вряд ли в добродетели дело… – Она придвинулась вплотную, в ореоле духов и аромата свежего тела. – Ну?
– Звона в ушах не обещаю, – честно предупредил Данил.
– А это уже интригует…
«Жизнь вновь становится загадочной и удивительной», – подумал Данил, без суеты снимая с нее костюм, под которым почти ничего и не оказалось. Дверь и в самом деле работала, словно переборка подводной лодки, отсекая все звуки снаружи, и за окном была тишина. Оксана наклонилась над ним, закрывая лицо и весь мир разметавшимися волосами, опытные пальчики проделали все за него, тела слились, колыхнулись – и Данил с невыразимым сожалением ощутил себя старым, мудрым змием, успев подумать, что знать все наперед порой бывает чертовски мучительно…
…А вот заснуть потом не удавалось долго. Это называется – нервы. Он вылез из постели, сел в кресло, аки Адам, и без каких-то там особенных мыслей долго смотрел на безмятежно спавшую в его постели женщину, дай-то бог не последнюю.
На душе было муторно и грустно.
Глава десятая
Уронили мишку на пол…
