ходили: «Надо же составить впечатление».
Потом еще раз составляли, и еще, и подсаживались на яблочные пирожки, гордо произнося: «Ну, подумаешь…» Но сначала все-таки ели… В результате российский взгляд на Запад со всеми его плюсами и минусами складывается из этих же неизменных составляющих. Сейчас попробую сформулировать во всей объемности:
1. Западная цивилизация, безусловно, вредна для здоровья, хотя соблазнительно комфортна.
2. Мы так не сможем никогда.
3. И это хорошо, потому что наша цивилизация, безусловно, полезна для здоровья.
4. Хотя улыбаться покупателю и посетителю у нас не принято.
5. И это правильно, потому что человек в нашей системе ценностей не должен мнить о себе.
6. Они, безусловно, хотят разрушить наш духовный и дискомфортный мир.
7. Но мы так хитры, что можем безнаказанно пользоваться благами их цивилизации, сохраняя сущность своей.
Ибо даже если всю Москву заставить «Макдоналдсами», это не прибавит России ни свободы, ни пошлости, ни быстроты, ни сопряженной с нею бездуховности. Отчетливо помню, как «Макдоналдс» стал в России брендом, модным словом, обозначением чего-то вкусного, но немного неприличного — куда принято стремиться, а побывав, стесняться. И потому молодые куртуазные маньеристы, продавая на Арбате свой первый сборник «Волшебный яд любви», кричали: «Духовный „Макдоналдс“! Духовный „Макдоналдс“»! Разбирали, скажу я вам, буквально как пирожки.
Русские горки
Не сказать чтобы я был фанатом Ильи Глазунова, но уважаю его за ответ на вопрос интервьюера, заданный в середине 70-х, как он относится к спорту. Глазунов тогда честно сказал: «Наверное, нет человека более далекого от спорта, чем я».
Думаю, что есть, и это я. Поэтому Олимпиада в Ванкувере интересует меня всего в двух аспектах: сильно ли преуспеют наши и вызовет ли это очередной нестерпимый подъем национального чванства. Ответ у меня на оба вопроса довольно оптимистический: потому что самосознание у страны сегодня не в таком катастрофическом состоянии, как в августе 2008 года. Тогда выход в полуфинал европейского футбольного чемпионата закончился праздничными шествиями по Москве, умеренным хулиганством, большим количеством пиротехники и переименованием новорожденных, уже получивших было нормальные местные имена, в Гусов либо Хиддинков.
Сегодня тучные годы закончились, лидер ведет себя не в пример скромнее, масштаб проблем, стоящих перед Отечеством, постепенно осознается, а спорт уже не воспринимается (по крайней мере большинством) как аналог мировой войны. То есть победа — не доказательство нашей лучшести в мире, поражение — не конец света, а прочий мир — не орда мерзавцев, жаждущих нашей крови и нефти.
Поэтому мне кажется, что Россия выступит в Ванкувере очень прилично. Хотя бы потому, что занятия спортом требуют трезвости. А с трезвостью сейчас все почти хорошо, даже у идеологов. Прогнозов никаких не делаю, поскольку не хочу казаться смешнее, чем я уже. Но в одном я практически уверен: в бобслее наши выступят лучше обычного. А почему? А потому что пришла в себя, учится ходить и активно за них переживает одна из настоящих национальных героинь — Ирина Скворцова.
Скворцова получила во время тренировки такие травмы спины, таза и правой ноги, что никто не поручился бы тогда за ее жизнь, а что она останется инвалидом, уверены были почти все. Но немецкие медики спасли ей ногу, и через три недели Скворцова выпишется из реанимации, а сейчас уже садится в кровати и даже учится ходить. То, что ее посетил в клинике Сергей Лавров, — самый мудрый его шаг на международной арене за все время пребывания на посту. Потому что это шаг человечный. Он мог бы даже не дарить ей золотые часы — не важно это. Важно, что вся страна переживает за одного своего гражданина. У нас это явление редкое, не то что единицами — тысячами легко швыряются. А у Скворцовой нет ни особых спортивных достижений, ни чрезвычайных заслуг перед Отечеством. Ее заслуга — тоже по- своему огромная — в том, что она держится с исключительным достоинством, мужественно переносит весьма тяжелое лечение и улыбается гостям.
Спортивная ее карьера пресеклась в самом начале. Как она будет дальше жить и чем заниматься, пока непонятно, но на месте спорткомитета я бы приискал ей должность: люди-символы сегодня стране очень нужны. А она сегодня символ не только превосходной немецкой медицины, но и неистребимой русской способности превращать трагедии в триумфы.
И потому не знаю, как там будет с биатлоном и керлингом. Надеюсь на фигурное катание и хоккей, но совершенно убежден, что с бобслеем на этот раз все будет в порядке. А если и не будет, Скворцова и так уже победила все что можно.
Да, греки мы
Американский кризис два с половиной года назад начался с того, что обанкротился банк Lehman Brothers, европейский начинается с того, что в финансовую яму попала Греция. Бюджетный дефицит — 12,7 процента — рекордный для еврозоны. Производство слабое — сплошь сельское хозяйство да туризм. Причина кризиса — массовое жульничество граждан, то есть укрывание налогов, которым в Греции не занимается только ленивый. Плюс кредиты, плюс коррупция, плюс значительный внешний долг: страны из союза с двусмысленной аббревиатурой PIIGS, что звучит как «СВИИНЬИ», должны Германии в общей сложности 535 миллиардов. В PIIGS входят Греция, Италия, Испания, Португалия и Ирландия — самые бедные и зависимые экономики Европы. Миф о единой Европе трещит, как миф о единой европейской валюте, и ей-то угрожает главная опасность: гражданам опять не советуют вкладывать в радужный евро. Надежнее зеленый, честный доллар. И надежен он не потому, что Америка считается мировым жандармом, а потому, что ее жители платят налоги.
О Греции, признаться, автор этих строк думает с горячим сочувствием и внутренней близостью — у нас слишком много общего. Да, собственно, у нас и было бы все то же самое, кабы не нефть. Великое мифологизированное прошлое и так себе настоящее; бесконечное противостояние левых и правых при отсутствии консенсуса; отношение народа к власти как к чуждой, заведомо бесчеловечной хунте (а чего бы вы хотели после семилетия «черных полковников»?) и регулярные вспышки недовольства любыми реформами (да тут еще и полиция недавно мальчика убила, из-за чего страна весь декабрь справедливо митинговала); недоверие к любым программам спасения: Может, нам потому так и близка греческая мифология, каковую близость отметил еще Герцен, а Кушнер прямо признался: «Греческую мифологию больше Библии люблю».
Это ведь именно у греков метафорически описано такое мироустройство, при котором у богов свои ссоры и свары, а у смертных своя жизнь, в которую боги, знамо, вмешиваются, но в остальном это две принципиально различные касты, и любой, кто попытается их сблизить, кончает как Прометей. Единой Греции нет — есть города-государства, еле объединенные языком и мифологией: между Милетом и Коринфом не больше общего, чем между Екатеринбургом и Владивостоком. В такой стране хорошо плавать, бегать, ваять, слагать «Одиссею», но ожидать экономического процветания трудно.
