понять. А понимать — одна из главных радостей, доступных людям.
Кого бояться?
В: Кого бояться?
О: Святых.
Когда вы это читаете, тема уже не так горяча (а может, вдвое горячей — тут не угадаешь), однако когда я пишу, симптомы постпожарной болезни еще очень наглядны. И главным из этих симптомов, увы, мне представляется почти неизлечимое самодовольство той части общества, которая успела поучаствовать в тушениях пожаров и помощи погорельцам, спасибо большое, но впала после этого в недозволительное и смешное упоение собственной святостью.
У нас такое происходит с подвижниками регулярно. Иной раз намекнешь им, что надо бы как-то, собственно, скромней пиарить результаты своей деятельности, — но они тебе в ответ: мы привлекаем единомышленников! Как еще найти деньги и новых волонтеров, если не рассказывать о наших благих делах, не фотографировать их и не выкладывать фотографии в сеть! Конечно, можно длить спор и дальше, утверждая, что привлеченные таким образом сотрудники крайне ненадежны, то есть их хватает на одну-две акции; что все эти формы публичной благотворительности паллиативны, а решать проблемы можно только при помощи масштабного коллективного усилия, которое в наших условиях может быть только государственным… но слова «государство» при наших благодетелях лучше вообще не произносить. Особенно после пожаров. Потому что пожары они тушить готовы, нет слов, но только при условии, что государство в их деятельности участвовать не будет вообще. Им брезгливо. И вот это, простите, уже катастрофа. Потому что, если ты на одном поле с государством не присядешь — это плохо, конечно, но поправимо: в результате присаживания на поле не производится ничего особенно ценного. А вот если ты на одном поле с государством не хочешь тушить пожар — это значит только, что в какой-то момент ты погоришь вместе с государством. А на пепелище поселятся такие силы, которые, впрочем, всегда селятся на пепелищах: в обычное время их не видно.
Я не говорю здесь о письме искусствоведа Баскаковой к министру МЧС Шойгу: письмо это широко обсуждалось и перепечатывалось, и стилистически оно настолько слабо, что и воздействие его довольно узко, специфично. Восторженное признание «на мне наконец застегнулись шортики, купленные 3 года назад» несколько выпадает из стилистики гражданственного обличения, но в том и беда нашей антигосударственной риторики, что осуществляется она в основном с позиций консюмеризма. А консюмеризм плохо сочетается с гражданственностью. Если же говорить совсем серьезно, нашим антигосударственникам трудно понять, что их частные вспомоществования не отменяют необходимости все того же государства. И отталкивать государство априори — оно воровское, оно несвободное, оно кровавое, — означает возвеличить себя в ущерб все тем же больным или престарелым: личность никогда не заменит системы, а создать систему в одиночку она не в состоянии. Разве что секту.
Государство, впрочем, играет на опережение, падая так низко, что принимать от него помощь становится в самом деле стремно. Вот портал er.ru пытается получить у Елизаветы Глинки (более известной пол пиком Доктор Лиза) комментарий на тему помощи погорельцам и предложить уже свою помощь. Портал «Единой России», как и сама эта партия, явно не принадлежит к числу привлекательных союзников и своей помощью в самом деле может скомпрометировать любое начинание. Однако вместо того, чтобы сразу отказаться от комментариев и сотрудничества, Елизавета Глинка выкладывает запрос в своем «Живом Журнале» и просит единомышленников дать ей совет. Единомышленники, само собой, дружно кричат: долой их, противных! Данный поступок кажется мне не слишком осмысленным и скорее спекулятивным, поскольку дает г-же Глинке лишнюю возможность услышать в свой адрес «Вы святая!», против чего она, кажется, не возражает (но всяком случае, я не встречал попыток пресечь таковое титулование с ее стороны). Но после этого портал er.ru делает такое, что Глинка в самом деле оказывается вне зоны критики: нельзя критиковать человека, которого совершенно неприличным образом травит партия власти. На портале появляется омерзительная фотожаба, а параллельно ЕР-овпы опрашивают десяток публичных лиц, и те с готовностью говорят, что Глинка занимается благотворительностью по политическим соображениям, под покровом С.Миронова, а С.Миронов занят только пиаром вредоносной «Справедливой России». В общем, это не просто свинство — это еще и тупость, и что самое главное — это окончательно переводит Е.Глинку в разряд святых. Если только ради этого вся акция и задумывалась — тогда, конечно, получилось креативненько.
Между тем я далеко не убежден, что А.Баскакова или Е.Глинка кажутся мне достаточно убедительной альтернативой властям. Что до единомышленников и сетевых поклонников Е.Глинки, я опять-таки не убежден, что эти люди толерантнее российских государственников. Но не успеваю я внятно изложить эти соображения, как мне звонят из газеты Moscow News и говорят дословно следующее: «Осенью прошлого года вы полемизировали с Доктором Лизой. Отзывались о ней довольно резко. Не могли бы вы для нас прокомментировать ее деятельность?»
Что может ответить на это любой оппонент Е.Глинки в сложившейся ситуации? Только сказать, что любой человек, травимый «Единой Россией», априори получает всю мою душевную поддержку, а все наши разногласия снимаются автоматически. Очень прошу вас, милая девушка, хорошенько это запомнить.
В результате мы получаем классическую русскую ситуацию: оппоненты власти далеко не радужны, но сама власть такова, что критиковать ее противников попросту нельзя. И когда эти противники победят — а не победить они не могут, потому что вертикаль шатается и обречена рухнуть сама, — мы получим чрезвычайно сомнительную альтернативу, но спасти нас от нее, похоже, некому. В пожарах сгорели последние связи между народом и властью: отныне, чего бы ни показывали рейтинги, они отдельно. И это скорее хорошо — но хорошо ровно до тех пор, пока фанаты «Единой России» не сменились стройными рядами самодеятельных святых.
У кого власть?
В: У кого власть?
О: У паспортисток.
Тут оказалось, что мы с матерью не вступили в права наследования. Бабушка умерла 12 лет назад, дед ее пережил на год, теперь оказывается, что надо оформлять наследование квартиры. Хотя приватизирована она в равных долях, и прописаны мы там все вместе с того момента, как построен этот дом; и платим мы за эту квартиру все это время; и никаких других претендентов на нее нет. Но надо что-то оформлять, пришла бумага, иначе квартира не считается нашей собственностью.
Еду сначала один к единственному юристу, который занимается этой проблемой и располагается в офисе у черта на рогах. Весь наш гигантский район обслуживается нотариальной конторой, загнанной на самую далекую окраину в полушаге от МКАДа. Высиживаю двухчасовую очередь, теряю половину рабочего дня, узнаю, что вообще не имею права заниматься этой проблемой без доверенности и должен привезти мать. Назначают день. Везу. В результате двухчасовой очереди мать теряет половину уже собственного
