— Звонила, — кивнула Светка.
— Что Петя? — Я повесила пиджак на плечики и расстегнула юбку.
— Орал так, что даже мне было слышно каждое слово. Мол, думай скорее, иначе будет поздно. И что он уже все для себя решил. И что если она через две недели не вернется, то он ей устроит, — отчиталась Светка.
— Что устроит, случайно, не сказал? — Я сняла юбку, блузку и принялась стаскивать колготки.
Светка деликатно отвернулась к окну.
— Не сказал. Маруся, конечно, расстроилась, но рыдать не стала. Кстати, а что ты ей такое сказала? Ей как будто кран перекрыли. Вжик, и все!
— Да так. — Я нырнула в ярко-оранжевый балахон, который иногда носила дома.
— Круто! — восхищенно воскликнула повернувшаяся ко мне Светка. — Где взяла?
— В Италии.
— Цвет — мечта. — Светка подошла ко мне, пощупала ткань. — Хлопок?
— Угу. А что дети? — Я повесила юбку и блузку в шкаф.
— Дети? — Светка надула губы. — С детьми все нормально. Маруся так сказала.
— То есть?
— Она позвонила им, поболтала сначала с дочкой, потом с сыном. Положила трубку и молчит. И такое, знаешь, странное выражение лица...
— Как будто вот-вот заплачет? — спросила я.
— Да нет. — Светка пожала плечами. — Такое недоумение вроде... Короче, я ее спрашиваю: как дети? А она мне — нормально.
— И все?
— И все.
— В общем, если я правильно понимаю, детям...
— Все равно, — закончила за меня Светка.
Да, похоже, детям все было до лампочки. В отличие от прочих Машкиных и Петиных родственников, которые обрушились на нас мощной удушливой волной.
Забег открыла Машкина старшая сестра Надежда. Позвонила вечером следующего дня и сразу же принялась втолковывать Марусе, что «на ее бы месте она...», периодически вставляя: «Хорошо, что мама не видит...» (их родители умерли довольно давно, и сестрица в какой-то мере заменила Машке мать, именно «в какой-то», то есть в той части, которая воспитательная). По мнению Надежды, двух вариантов быть не могло — Машке следовало покаяться и возвратиться домой, пока Петя еще готов принять ее.
— У тебя откуда этот телефон? — Машке с большим трудом удалось вклиниться в причитания сестры, чтобы задать интересующий ее вопрос.
— Петя дал, — ответила Надежда и вновь принялась за свое.
Петя дал мой телефон всем, кто пожелал принять участие в событиях. Кроме Надежды нам позвонили Машкина тетка из Владивостока, Петины двоюродные и троюродные браться — их у Пети оказалось целых пять штук, Машкины дальние родственники из Анапы и конечно же Машкина свекровь.
Элеонору Григорьевну можно было сравнить со всеми стихиями, вместе взятыми, но если, переживая стихию, ты все время помнишь, что рано или поздно светопреставление закончится, и это отчасти придает тебе силы, то общение с Машкиной свекровью рождало ощущение, что она теперь в твоей жизни навсегда. Ты кладешь телефонную трубку и еще пару дней существуешь в мире, наполненном Элеонорой, пропитанном ее тягучим голосом и агрессивной недоброжелательностью, которую чувствуешь, даже несмотря на тысячи километров, разделяющие вас. откуда знаю? Да просто пообщалась с ней один раз, когда Машка ушла в магазин.
— Ну и заноза твоя свекровь, — сказала я Машке, когда та вернулась.
— Опять звонила, что ли? — Маруся испуганно смотрела на меня.
— Угу, — кивнула я. — Который это раз?
— Четвертый.
Четвертый за неделю. Элеонора решила взять невестку измором.
— Как же ты общалась с ней все эти годы? — поинтересовалась я.
— Да почти никак. — Машка пожала плечами. — Элеонора, между прочим, не такая уж и трепетная мамаша.
— Она ж приезжала к нам в общежитие, на тебя смотреть. Не трепетная мамаша не потащилась бы в такую даль, — вмешалась в разговор Светка.
Пробыв в Москве восемь дней, Светка уже собиралась нас покидать. Отпуск, выпрошенный ею у своего главного редактора, закончился. Она улетала завтра.
— Приезжала, — кивнула Машка. — Я тогда подумала, что будет лезть во все мелочи. А когда оказалась в Новосибирске, поняла, что нет, не будет. Она живет только для себя. Всякие там парикмахеры, маникюрши, бассейны. Выглядит лет на десять моложе, чем на самом деле. Когда умер свекор, она, по- моему, ни дня не горевала. И села я с детьми дома лишь потому, что она наотрез отказалась помогать с внуками, а насчет няни Петя был категорически против. Дескать, зачем нам чужой человек?
Насчет того, почему Машка села дома с детьми, у нас со Светкой было иное мнение, но в дискуссию вступать мы не стали.
— Что же она тогда сейчас колотится? — спросила я. — Если ей на всех, кроме себя, наплевать?
— Сама удивляюсь, — ответила Машка, — может, Петя ее настропалил? Знает же, что Элеонора жутко душная, достанет кого угодно, вот и подключил ее к делу.
Петя... Вот какого черта дал всем мой телефон? Неужели так хотелось вернуть Марусю домой? Зачем? Я часто думала об этом. На его месте я бы радостно скакала на одной ноге и спешно готовила документы на развод. А он дал Марусе время на раздумье и подключил всех, кого мог, к процессу переговоров. Нелогично. Почти загадочно. И главное — ни у кого не спросишь, почему так. Потому что сам Петя наверняка звонить сюда не будет.
Я заблуждалась. Петя позвонил в последний день назначенного им срока.
Я была дома одна. Взяла отгул, чтобы прийти в себя после всех тревог, пережитых во время центробанковской инспекции. Сидела на кухне, пила кофе, читала газеты, как вдруг раздался телефонный звонок. «Межгород», — отметила я. Может, Светка? Она уехала в свою Германию неделю назад и теперь названивала нам почти каждый божий день. Я протянула руку и взяла трубку:
— Да?
— Привет, — услышала мужской голос. Петя. Я сразу узнала его.
— Привет.
— Это Петр..
— Я узнала.
— Марью позови, — велел он. Хамло, подумала я и сказала:
— Ее нет.
— Врешь небось, — фыркнул он.
— Больно надо, — в тон ему ответила я.
— И куда это она делась? — В бесцветном Петином голосе проскользнул намек на иронию. — Никак съехала от тебя?
— Нет, почему же, — усмехнулась я, — в магазин пошла. Она пташка ранняя.
— Магазин... — пробормотал Петя. — Понятно. Ну и что?
— То есть? — не поняла я.
— Ну и что она там надумала? Домой-то едет или будет продолжать упираться?
— А что ты так волнуешься? — поинтересовалась я. — Две недели еще не прошли.
Пусть это был последний день, тем не менее...
— Так едет или как? — Петя будто и не слышал меня.
— Пока нет, — сказала я.
— Ну и дура! — рявкнул Петя.
— Полегче, сударь, — возмутилась я.
— Твое влияние! — продолжал злобиться Петя. — Вот скажи, тебе зачем это надо — Марью
