меня. — Я купила билет...
«Неблагодарная эта роль, поверь мне», — прозвучал в моих ушах Петин голос.
— В Новосибирск? — уточнила я.
Машка молча кивнула. Ее глаза были полны слез. Я подошла к окну и открыла форточку. Мне почему-то стало душно.
— Я не знаю... — пролепетала за моей спиной Машка. — Ты ведь не обиделась? Нет?
Я не обиделась. При чем тут обиды? В голове бился только один вопрос: «Зачем? Зачем она возвращается?» Но я не собиралась задавать его Марусе. Я знала, что у нее на него нет ответа. Я вдохнула свежего воздуха, ворвавшегося в открытое окно, и повернулась к Марусе:
— Что ты, Машка, конечно, не обиделась.
Мы больше не говорили об этом до самого ее отъезда. Болтали о всякой чепухе, вроде кино и светских сплетен, но ни словом не обмолвились о серьезном. Я проводила ее во Внуково и долго еще бродила по аэропорту, когда самолет уже улетел. Пила кофе, смотрела витрины магазинов, просто сидела в зале ожидания и разглядывала летное поле. Мне было странно вернуться домой, в пустую квартиру. Я успела уже привыкнуть к Машкиному присутствию за эти несколько дней. Уже строила планы о том, как будем мы с ней жить дальше. Как будто Машка была моей младшей сестрой.
Но она не была сестрой. И она уехала. Вернулась в свою прошлую жизнь. Незадавшуюся и беспросветную. Нет, не призываю всех жить, как я, понимаю, что это невозможно. И понимаю, что можно жить, как Маруся, что такая жизнь ничем не хуже моей, а, может, даже в чем-то лучше. С одной только оговоркой — если при этом получать удовольствие от такой жизни. Что, по-моему, никак не относилось к нашей Марьяне.
Алена
— Жена-ат? — задохнулась Анька. — Петя? Не может быть!
— Может.
Я ей позвонила сразу же после Петиного ухода. Оторвала от любимого сериала ради того, чтобы обсудить сногсшибательную эту новость.
— И давно? — спросила Анька.
— Дети заканчивают школу в следующем году, — ответила я.
— Дети? — переспросила Анька. — Сколько же их там?
— Двое. Мальчик и девочка. Двойняшки.
— Ошизеть! — пробормотала Анька. — А мы-то думали...
А мы думали, что Петя бедный и несчастный, никому не нужный, прибился ко мне, потерял голову и страдает по ночам... Между прочим, он ведь никогда не оставался на ночь. И как я не сообразила?
— Дуры мы с тобой, — будто подслушав мои мысли, сказала Анька. — Наверняка ведь какие-нибудь симптомы были.
— Были, — вздохнула я. — Как раз и думаю об этом. На ночь не оставался, даже заявок не делал. И еще — телефона своего домашнего не давал, только мобильный.
— А в выходные и праздники? — спросила Анька. — Появлялся?
— Праздников было за время нашего знакомства кот наплакал. А в выходные появлялся, — подумав, ответила я. — Но вот выезжать никуда мы с ним не выезжали. Честно сказать, даже рада была этому — ну представляешь, светиться рядом с таким, как Петя!
— И с друзьями не знакомил?
— Не знакомил. Правда, я уверена была, что и друзей-то у него нет.
— Да-а... — протянула Анька. — А сейчас выяснится, что у него и друзей навалом, и родственников полгорода.
И что он вообще совершенно другой человек, чем я себе его представляла, мысленно закончила я. И винить в этом некого, кроме как себя саму. Вечная моя болезнь — расклею ярлыки и мало интересуюсь, что там, за этими ярлыками, на самом деле кроется. Раньше даже не замечала за собой этого. И только после тридцати, ткнувшись пару раз носом в явные несоответствия между действительностью и моими представлениями о ней, я сообразила, в чем дело. Но исправиться никак не удавалось. Натура перла изо всех щелей. Самолюбивая, склонная к самолюбованию, что тут греха таить. Вот и с Петей приключился прокол. Хорошо, хоть времени с момента нашего знакомства прошло не так много, а, представьте себе, узнай я эту новость спустя три года... А так вполне могло случиться, продолжай я в том же духе.
— И что теперь? — поинтересовалась Анька.
— В смысле?
— На какой ноте расстались?
— Да ни на какой. Поел вареников и уехал. Видно, после звонка его здорово приклинило.
— Подожди-ка, — спохватилась Анька, — а она что, ушла от него?
— Похоже на то.
— Почему?
— Не знаю. Говорю тебе, его повело после разговора. Еле вытянула из него признание, не до подробностей было.
— С другой стороны, — подумав, сказала Анька, — нам-то какое дело до того, ушла его жена или нет, верно? Он ведь нам не нужен. Ну, то есть тебе. Или как?
— Конечно, он мне не нужен! — фыркнула я.
— Вот так всегда и бывает, — задумчиво проговорила Анька, — все не вовремя и не к месту. Кто-то, затаив дыхание, годами ждет, когда чья-то жена освободит для нее место, и этого никогда не происходит, а тут на тебе, пожалуйста! Только оно на фиг не нужно.
— Нет в мире гармонии, — подхватила я.
— Но зато теперь у тебя развязаны руки, — сказала Анька.
— Как это?
— Ну, ты даешь, Воробьева! Он же тебя обманул? Обманул. Значит, можешь встать в позу и выставить его. И не выглядеть при этом стервой.
А ведь точно. Ошеломленная сделанными Петей признаниями, я как-то не подумала о другой стороне происшедших событий. Он водил меня за нос, извлекал из всего выгоду — на этом можно сыграть. Оскорбленная в лучших чувствах Я и коварный ОН. Шикарный выход из, казалось бы, тупиковой ситуации. Никаких сожалений, никаких угрызений совести, потому как я — сторона пострадавшая. Главное сейчас — правильно разыграть карты, чудом попавшие в мои руки. И тогда уж полностью отдаться новому приключению по имени Алекс.
Кстати, об Алексе. Визит-дубль-два прошел на ура. Убраться в квартире я, конечно, не успела — спасибо Пете с его сбежавшей супругой, но это никак не испортило нам вечер. Свечи, кофе, Франсис Гойя — в качестве фона. Алекс с его пустяковой, но безумно приятной болтовней обо всем на свете — в качестве главного героя. Я в новых джинсах и легкомысленной маечке — в качестве замирающей от восхищения публики. «Забудь о том, что ты есть на самом деле, — напутствовала меня Анька, — и изобрази максимум растворения и восторга». Так я и сделала. И даже получила от этого удовольствие.
— Каков результат? — на следующий день набросилась на меня сгорающая от нетерпения Анька.
— По-моему, я его окончательно обаяла.
— И?.. — не отставала Анька.
— Пока ничего, — пожала плечами. — Все очень сдержанно.
— Хороший знак, — пару секунд поразмыслив, сказала Анька.
— Думаешь? — Я с надеждой смотрела на нее, как будто, стоит ей взмахнуть сейчас руками, все мои дела устроятся в одночасье. Во всяком случае, я многое отдала бы, чтоб было именно так.
— Если бы просто хотел затащить тебя в постель, — уверенно отвечала Анька, — уже бы...
— Ну да, ну да, уже бы... — эхом повторила я.
— А так...
А так можно надеяться, что у Алекса в отношении меня намерения серьезные. Логика, правда, подсказывала: для того, чтобы мужчина был готов признать, что некая особа женского пола вызывает в нем желание увязнуть в трясине серьезных отношений, прошло слишком мало времени, — но я быстро задвинула ее в дальний угол, эту логику, и продолжала жить и мечтать дальше.
