Девушки ничего не ответили, но пошли за ним. Торбьорну очень хотелось поскорее заговорить с Сюннёве, но сначала он решил подождать, когда они поднимутся на гору, потом когда пройдут болото. Но вот они прошли и гору и болото, и Торбьорн решил тогда, что самое лучшее будет начать разговор вон в той роще, что виднелась неподалеку. Ингрид, которой показалось, что дела подвигаются слишком медленно, пошла тише и начала постепенно отставать, так что скоро ее почти не стало видно… Сюннёве сделала вид, что не замечает этого, — она рвала ягоды у обочины дороги.
'Как странно, я даже не могу заговорить с ней', — думал Торбьорн. Наконец, он решился и сказал:
— Какая сегодня хорошая погода!
— Да, очень хорошая, — ответила Сюннёве.
И снова молчание, она рвала ягоды, а он просто шел рядом, с ней.
— Как хорошо, что ты согласилась пойти со мной, — сказал Торбьорн.
Сюннёве ничего не ответила.
— Нынче лето затянулось, — снова сказал Торбьорн, и снова она ему не ответила. 'Нет, пока мы идем, мы ни о чем не договоримся', — подумал Торбьорн и сказал:
— Давай лучше подождем немного Ингрид.
— Давай подождем, — согласилась Сюннёве и остановилась.
Ягод здесь не было, но Сюннёве сорвала длинную травинку и стала нанизывать на нее ягоды, которые собрала раньше.
— Я вспоминал сегодня, как мы с тобой тоже шли к конфирмации, — сказал Торбьорн.
— Я тоже вспоминала об этом, — ответила Сюннёве.
— Да, много воды утекло с тех пор.
Сюннёве ничего не ответила, и Торбьорн продолжал:
— И произошло много такого, чего мы никак не ждали.
Сюннёве усердно нанизывала ягоды одну за другой, низко склонив голову. Торбьорн сделал движение, пытаясь заглянуть ей в лицо, но, заметив это, она снова отвернулась. Тут Торбьорн почти испугался, что ему так и не удастся поговорить с ней.
— Сюннёве, неужели ты так ничего и не скажешь мне?
— А что я должна тебе сказать? — спросила она. Она посмотрела на него и засмеялась.
Тообьорн собрался с духом и хотел было обнять ее за талию, но едва он приблизился к ней как решимость снова оставила его, и он лишь тихо спросил:
— Разве Ингрид не говорила с тобой?
— Говорила, — ответила она.
— Значит, ты все знаешь?
Она молчала.
— Ведь знаешь? — повторил он, подойдя к ней вплотную.
— Ты ведь тоже знаешь, — ответила она; лица ее Торбьорн не видел.
— Знаю, — вымолвил он и хотел взять ее руку, но она быстро спрятала ее.
— Когда я с тобой, я становлюсь трусом, — жалобно сказал Торбьорн.
Он не видел, как она реагировала на его слова, улыбнулась ли или рассердилась, и поэтому не знал, что говорить дальше.
— Давай говорить прямо, — вдруг сказал он решительно, но в голосе его не было уверенности. — Что ты сделала с моей запиской?
Она снова ничего не ответила и отвернулась. Тогда он подошел к ней, положил руку ей на плечо и склонился к самому ее лицу.
— Ну, отвечай же! — прошептал он.
— Я сожгла ее…
Торбьорн быстро обнял ее, повернул к себе, но тут заметил, что она вот-вот разрыдается, и сразу отпустил ее. 'Как ужасно, чуть что она начинает плакать!' — подумал он. А Сюннёве вдруг тихо спросила:
— Зачем ты написал эту записку?
— Ведь Ингрид говорила тебе.
— Говорила… но это было жестоко с твоей стороны.
— Этого хотел отец…
— Все равно…
— Он думал, что я на всю жизнь останусь калекой… 'Я сам буду ухаживать за тобой', — говорил он.
В это время у подножья горы показалась Ингрид, и Торбьорн с Сюннёве тотчас же пошли дальше.
— У меня такое чувство, словно ты стала мне самой близкой на свете именно тогда, когда я не мог даже мечтать о тебе, — сказал Торбьорн.
— Лучше всего проверить себя, когда остаешься один, — ответила Сюннёве.
— Да, и разобраться в своих чувствах, — добавил Торбьорн очень серьезно.
Сюннёве больше не рвала ягод.
— Хочешь? — спросила она, протягивая ему травинку с нанизанными на ней ягодами.
— Спасибо, — ответил он и оглянулся на Ингрид; та отошла в сторону. Торбьорн задержал руку Сюннёве в своей руке. — Значит, теперь у нас все будет по-старому? — спросил он тихо.
— Да, — прошептала она едва слышно и отвернулась. Они шли все дальше и дальше, и, пока она молчала, он не решался коснуться се, не решался даже заговорить.
Он чувствовал, что тело его стало совсем невесомым, а вокруг все мечется в какой-то бешеной пляске. Вдруг в глаза ему ударило солнце, и, когда они поднялись на пригорок, откуда был виден Сульбаккен, ему показалось, что он прожил там всю свою жизнь и тоскует по нему, как по родному дому. 'Как бы мне хотелось уже сейчас пойти за ней', — думал он и чувствовал, как при виде Сульбаккена в нем с каждым шагом растет твердость и решимость. 'Отец поможет мне, — думал он. — Я не могу больше выносить это положение, хватит, мы должны быть вместе!' И он шел все быстрее и быстрее вперед, не глядя по сторонам. Над Сульбаккеном, над всей деревней сияло солнце. 'Да, сегодня же, больше я не стану выжидать ни одной минуты'. И он вдруг почувствовал себя таким сильным, что готов был сокрушить все препятствия на своем пути.
— Ты совсем убежал от меня, — услышал он за собой жалобный голос Сюннёве.
Она едва поспевала за ним и наконец взмолилась о пощаде. Торбьорн ужасно смутился и повернулся, протянув к ней руки. Он подумал, что сейчас поднимет ее, но когда она подошла к нему, он не решился даже обнять ее.
— Я иду слишком быстро, да? — спросил он.
— Да, очень быстро, — ответила Сюннёве.
Они уже выходили на проселочную дорогу, когда заметили Ингрид. Очевидно, она все время шла за ними, хотя они ее и не видели, и теперь решила, что ей незачем больше прятаться.
— Ну, хватит вам гулять вдвоем, — сказала она.
Торбьорн даже вздрогнул от неожиданности, он не думал, что им придется расстаться так скоро.
Сюннёве тоже удивилась.
— Мне так много нужно тебе сказать, — прошептал Торбьорн.
Она невольно улыбнулась.
— Ну ладно, в другой раз, — сказала она.
Торбьорн нежно взял ее за руку.
Она посмотрела на него таким ясным и глубоким взглядом, что на душе у него стало тепло-тепло. И вдруг у него промелькнула мысль: 'А что, если мы вместе пойдем на Сульбаккен уже сейчас?' Но Сюннёве осторожно высвободила свою руку, повернулась к Ингрид и, попрощавшись, стала медленно спускаться вниз к дороге. Торбьорн остался стоять, провожая ее долгим взглядом.
Брат и сестра возвращались домой, через лес.
— Вы обо всем переговорили? — спросила Ингрид.
