— Конечно. Ей было восемнадцать, когда она родила Аню.
Мы умолкаем. И молча проезжаем Хаггели.
Наконец Ребекка осторожно поднимает на меня глаза.
— Послушай, Аксель…
— Слушаю.
— А что сказала бы на это твоя сестра? На то, что ты переехал к Марианне Скууг? Ведь Катрине и Аня были в любовных отношениях?
Я краснею. Мне неприятно говорить об этом.
— Кто знает, с кем еще Аня была в любовных отношениях? — бормочу я. — Катрине все это бросила, во всяком случае, на время. В среду я получил от нее открытку. Угадай, откуда.
— Колесит на поезде по Европе? — спрашивает Ребекка.
— Из Сринагара, — отвечаю я.
Ребекка свистит.
— Теперь все едут в Индию. В этом виноваты «Битлз».
— «Битлз»? А кто это?
— Не валяй дурака, Аксель. Это трагедия. Ты еще не знаешь, что они
— У меня нет времени слушать поп-музыку.
Она удивленно моргает.
— «Битлз» — это не
— Сельма Люнге собирается написать книгу о Рихарде Штраусе, — говорю я.
— Кто бы сомневался! Но, пожалуйста, не уводи разговор в сторону.
— Это ты заговорила о «Битлз». Я говорил о Катрине.
— Как, по-твоему, что она думает?
— По-моему, она на все наплевала. Хотя кто знает. Это и для нее больное место.
— Она уже решила, чем хочет заниматься?
— Нет.
— Не огорчайся, Аксель. Ты-то для себя все решил. Через девять месяцев у тебя дебют.
— Да, я не прислушался к твоему совету.
Она быстро гладит меня по щеке.
— Несмотря ни на что, дружок, я на твоей стороне.
Вселение в дом Скууга
Солнце стоит еще высоко над деревьями на другом берегу реки, когда Ребекка сворачивает с Мелумвейен вправо по крутому склону. Но когда я через несколько секунд открываю дверцу машины, меня обдает студеный воздух. Я вздрагиваю, сам не понимая, почему. Как только мы с Ребеккой громко захлопываем дверцы машины, открывается входная дверь, и на пороге появляется Марианне в джинсах и голубом джемпере. Этот цвет ее молодит. Сходство с Аней так поразительно, что Ребекка даже вскрикивает. Только теперь я замечаю, что после лета Марианне отрастила волосы. Это делает ее еще больше похожей на Аню. Лишь когда она подошла к нам вплотную, на ее лице обозначились тонкие, почти невидимые морщинки. Ее голос тоже похож на Анин — он гораздо ниже, чем можно было ожидать, судя по ее внешности.
— Добро пожаловать, Аксель. — Она протягивает мне руку и смотрит в глаза, словно хочет показать, что она не раскаивается в своем решении.
— Большое спасибо. — Мне вдруг становится даже весело, потому что это уже случилось, потому что моя жизнь приняла новый оборот, потому что привидения в доме Скууга по какой-то причине стали не такими мрачными, как бедное одинокое привидение в квартире Сюннестведта.
— Мы прекрасно поладим друг с другом, — говорит Марианне Скууг и переводит взгляд на Ребекку.
— Я тебя уже видела, — говорит она и протягивает Ребекке руку.
— Да. Я, как и Аня, тоже участвовала в Конкурсе молодых пианистов два года назад.
Марианне кивает:
— Как приятно, что у Акселя появилась девушка. Ты, разумеется, можешь приходить к нему в любое время, когда захочешь. Пусть в доме будет немного рок-н-ролла. Аксель знает наши правила.
— Я не его девушка, — говорит Ребекка и быстро пожимает мне руку.
— Тогда вы просто еще не поняли своих ролей, — смеется Марианне. — Вы как будто созданы друг для друга. Но такой старухе, как я, не следует в это вмешиваться.
— Мы только друзья, — говорит Ребекка и открывает заднюю дверцу машины, чтобы достать оттуда мои вещи. — Сердечные друзья. Друзья на всю жизнь. В такие времена это очень важно.
— Какие такие времена?
— Новые.
Марианне соглашается с Ребеккой.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. На прошлой неделе я была в Росунде и слушала «Роллинг Стоунз». Публика вела себя не так, как в мое время. Но мне это понравилось.
— Вы ходите на рок-концерты? — На Ребекку такое признание явно производит впечатление.
— Конечно. Аня, наверное, говорила вам, что в прошлом году я была в Вудстоке? Вместе с подругой.
— Правда? — Ребекка едва не роняет коробку на лестницу. Марианне ведет нас на второй этаж.
— Она никогда ничего не рассказывала, — говорю я.
Марианне на мгновение останавливается.
— Странно. Наверное, ей не понравилось, что я уезжала так далеко, хотя меня не было дома всего два дня. Так я обозначила свою свободу. Ни Аня, ни Брур рок не любили. Вообще-то я поехала туда, чтобы послушать Джони Митчелл. Но ее там не было.
— Мне она нравится, — замечает Ребекка.
— Ты слышала, как она поет «Ladies of the Canyon»? — спрашивает Марианне. — Отличная песня о Вудстоке, хотя ее самой там и не было.
Ребекка качает головой:
— Не слышала, но учту.
Я вижу, что они нравятся друг другу. В них обеих есть что-то особенное.
— Я тоже хочу быть врачом, — говорит Ребекка.
— Значит, ты знаешь, что я врач? — с удивлением спрашивает Марианне.
— Союз врачей-социалистов, — отвечает Ребекка. — Вы делаете огромную работу. Моя подруга была у вас незадолго до… Вы дали ей очень важный совет. Она оказалась в трудном положении.
— Как ее зовут?
— Маргрете Ирене Флуед, — отвечает Ребекка.
— Да. Но это было уже после тебя, дурачок, — говорит Ребекка неожиданно резко. — У нее были серьезные отношения с одним непорядочным человеком, как раз перед ее отъездом в Вену.
Мы дошли до Аниной комнаты. И остановились, держа коробки в руках.
— Я ее помню, — кивает Марианне. — Рада, что смогла ей помочь. Наш управляющий департаментом здравоохранения — хороший человек. Карл Эванг. Даже странно, что он занимает этот пост с 1938 года. Этой весной он показал мне письмо, которое он написал одной матери, оказавшейся в трудном положении. Это было в пятидесятые годы. Тогда многое было по-другому.
— А что он ей написал? — спрашивает Ребекка, к моему отчаянию, мне уже стало тяжело держать
