Мы сидели с Громовым на диване перед телевизором, а они за нашей спиной пыхтели и стонали на кровати. Я не оглядывалась поинтересоваться, чем это они там занимаются, — и без того сомневаться не приходилось.
— Ребята, раз вы все равно ничего не делаете, может, пойдете на кухню? — раздался голос Маши у меня из-за спины. Мы с Громовым встали и вышли на кухню.
— Ты что такая грустная? — спросил он.
— Я не грустная. Я задумчивая.
— Тебе очень к лицу такое выражение — мягкое, погруженное в себя. Очень женственное. И волосы так красиво лежат.
По тому, как Громов начал гладить меня по спине, я поняла, что он хочет заняться сексом. На кухне, у стола, стоял диванчик, на котором мы и устроились. Я уже не думала, почему в моей же квартире меня согнали с кровати посторонние люди и я должна заниматься любовью в кухне, на кушетке, на которой спала, когда была в первом классе. Это все, что у меня было, и надо было жить этим моментом. В большое окно падал свет фонаря и освещал кухню синим нереальным светом…
Вдруг прямо у меня над головой резко и громко зазвонил телефон. От неожиданности я сняла трубку.
— Алле.
— Это ты? Я так и знала, что ты там! — Мама, поднаторевшая в слежке за отцом, вычислила и меня. — Что ты там делаешь в такое время?
— Ничего не делаю. Захотелось побыть одной, вот и пришла.
— Ты там с ним, да? Я сию же минуту приеду. Я беру такси и через двадцать минут буду там. Если вы до тех пор будете…
— Да делай что хочешь! Мне-то что? — я бросила трубку.
— Что она сказала? — сразу же спросил Громов.
— Ничего, просто кричала.
— Нет, она сказала, что сейчас приедет. Она еще и милицию вызовет.
— Да не приедет она. Просто так пугает. Успокойся, — я попыталась его обнять и уложить назад.
— Нет, я не хочу встречать разъяренных матерей, когда я без штанов, с членом наружу. Надо сваливать. Одевайся, мы уходим.
— Сережа, подожди. Я же говорю, что она не поедет никуда. Она же не сумасшедшая.
— Не знаю, я не уверен. Ну, ты как знаешь, это твоя квартира, в конце концов, ты можешь оставаться. Если хочешь.
Он подошел к двери в комнату и постучал в нее.
— Эй, Кирилл, надо быстро уходить. Через десять минут сюда приедет хозяйка.
Метро еще работало. Мы молча дошли до станции и сели в вагон. Кирилл с Машей по-прежнему обнимались и целовались, и от этого зрелища мне стало совсем нехорошо. Я выскочила на следующей остановке, чтобы больше никого из них не видеть. Ехать домой и скандалить с матерью тоже не хотелось. Я стала перелистывать записную книжку, перебирая тех, к кому можно поехать ночевать.
САДОВАЯ, 302 БИС
— Ну, приходи. Я попробую что-нибудь сделать, — неуверенно сказала мне Таня, когда я до нее дозвонилась.
Сквоты только недавно стали появляться в Москве и были окружены тайной. В тот, в котором жила сейчас Таня, я мечтала попасть уже давно: она рассказывала про него и его обитателей взахлеб, У меня просто слюни текли, так мне хотелось все увидеть своими глазами, но внутрь сего «Сезама» Таня меня не пускала.
— Ты понимаешь, — говорила она, — там народ очень подозрительный, они не любят никого нового. Боятся, что человек придет и зависнет, а места там нет. Я сама там на птичьих правах, и гостей мне приводить нельзя.
— Вот черт, а мне некуда сегодня идти совсем, просто полная задница. Настроение хоть в петлю лезь.
— Поссорилась с Сережей? — Таня была одним из немногих людей, бывших в курсе моих непонятных отношений с Громовым.
— Не то чтобы поссорилась… просто все как-то непонятно. Кстати, я поговорила с ним по поводу Юхананова. Сказала, что вот одна моя подруга страстно желает с ним познакомиться.
— Да? И что он сказал? — Таня обсессивно мечтала о встрече с Борисом Юханановым, хотя ни его самого, ни его работ она не видела. «Я должна его увидеть и поговорить с ним. Я знаю, это мой Путь, — говорила она мне. — Попроси своего Громова нас познакомить. Он ведь всех знает». Ходили слухи, что Юхананов собирается открывать или, может быть, уже открыл глубоко законспирированную театральную студию, и Таня хотела туда поступить.
— Сказал, что это можно устроить, если только ты не будешь сразу же срывать с себя одежду и предлагать отдаться. Чтобы ему потом стыдно не было.
— Я хочу быть актрисой, вместе делать театр, а вовсе не трахаться с ним. Я Берга люблю.
— Я ему так и сказала.
— Ладно, давай подходи к «Маяковке». Я тебя встречу.
С Таней я познакомилась в «20-й комнате» Она была моей ровесницей и, также как и я, бросила институт и с головой погрузилась в тусовку. Она была высокая, очень худая, стриженная под ноль, ходила в солдатской шинели и тяжелых солдатских сапогах. Танины родители не принимали ее образа жизни, ее друзей; они постоянно скандалили и в конце концов практически выжили ее из дома.
Мы встретились у метро и двинулись к сквоту, который находился по адресу Садовая, 302 бис, в том самом доме, в котором разворачивается действие булгаковского «Мастера». Знаменитая квартира номер 50, место обитания Воланда и компании, стояла закрытая, но весь подъезд, выселенный годы назад, со временем заселил разный приезжий люд. Со стороны дом казался необитаемым. Все окна были занавешены, так чтобы снаружи не было видно, что внутри кто-то живет. Конечно, я не единожды совершала паломничество к этому месту. Часто мы с Мариной или Пален заходили в подъезд, поднимались на пятый этаж и дергали дверь наглухо закрытой «нехорошей квартиры». Потом спускались вниз и садились курить во дворике. Мы никого никогда не встречали, кроме редких поклонников Булгакова да участкового, который прогонял нас со скамейки.
Таня сразу повела меня к черному ходу.
— Парадным входом никто не пользуется. Там вечно отираются туристы или менты. Мы заходим только с черного, — сказала мне Таня, когда мы поднимались по вонючей лестнице наверх.
Слушай, а менты знают, что вы здесь живете?
— Знают, конечно. Им регулярно отстегивают. А то б они давно всех прогнали. Но есть правила: входить и выходить поодиночке, чтоб не привлекать к себе внимания, никакого шума, гости запрещены.
— У вас тут прямо как в колонии строгого режима. Железная дисциплина.
— Скажи, странно? Я сама поначалу думала, что это территория полной свободы. А здесь правил не меньше, чем везде.
— Ого, ни фига себе! — я увидела помещение с провалившимся потолком и гнилыми стенами. На полу были лужи воды.
— Да, эта сторона совсем нежилая. Нам сюда.
Мы вошли в помещение, все внутренние стены которого были снесены, так что получилось одно огромное единое пространство. Оно было поделено на комнаты составленными один на другой ящиками,
