— Нет, это серьезное деловое заседание, а не тусовка. Никаких посторонних.
— Значит, я подожду тебя на кухне, если же мне нельзя находиться в доме, могу и у подъезда подождать.
— Ладно, давай встретимся в шесть на «Курской». Не смотри на меня так, я точно приду.
Около семи мы встретились и пошли к Божене. Мне очень хотелось, чтобы Марина и Глеб наконец-то познакомились с Громовым. Я думала, что, может быть, мы улизнем от Божены и пойдем к ним.
Когда я уходила проверить, что там у них происходит, Божена с Громовым вспоминали общих друзей и поминали ушедших Леха сидел рядом и слушал, иногда вставлял пару слов.
— Где ты столько времени была? — раздраженно сказал Громов, когда я вернулась. — Короче, надо валить. Божена уже напилась и ссорится с Лехой, а народ валится на пол, один за другим. Разговаривать тут больше не с кем.
— Божена обидится…
— Ты как хочешь, а я пошел.
— Нет, подожди, я с тобой. Пойду попрощаюсь с ними.
Я зашла на кухню. Божена кричала на Леху, держащего на руках маленького Петю, их сына.
— Ты думаешь, ты здесь хозяин, ты решаешь? Это мои друзья, и они хотят отметить мой день рожденья!
— А я тебе говорю, что Пете спать надо, и пусть все валят. Здесь не притон какой-нибудь.
— Притон! Ты же у нас крутой — на гастроли едешь. А мы здесь все — рвань, да, да?
В пьяном бешенстве она двинулась на него с кулаками.
Я закрыла дверь и вернулась к Громову, мрачно стоящему у двери.
Мы начали спускаться по лестнице.
— Хотели к Марине зайти, — напомнила я, когда мы проходили мимо Марининой двери.
— Нет уж, уволь. Как-нибудь в другой раз, у меня и так голова раскалывается.
— Ты спускайся, а я зайду к ним на минуту.
— Опять я тебя ждать должен. Давай я поеду уже, а ты оставайся, где хочешь.
— Мне на минуту в туалет, понимаешь? У Божены там все загадили, мне противно было. Подожди внизу.
Марина немного успокоилась. Они помирились, и Глеб от избытка пережитых эмоций заснул мертвым сном.
— А где Громов-то? — с любопытством спросила Марина.
— Ждет меня на улице, у подъезда. Я на минуту зашла, проверить, что у вас.
— Ой, пойдем в комнату, посмотрю в окно на него.
Марина рассматривала Громова в окно с высоты своего третьего этажа.
— Высокий. Светлые волосы. Приятное лицо. А нам с Глебом казалось иногда, что ты его придумала. Он такой неуловимый… Ты хочешь за него замуж? — вдруг совершенно неожиданно спросила она.
— Нет, конечно, не хочу, — я растерялась. Такая мысль мне почему-то ни разу даже не приходила в голову. — Он совсем не тот человек.
— Значит, ты его не любишь по-настоящему.
— Я его люблю. Просто замуж не хочу.
— Когда полюбишь по-настоящему, сразу захочешь.
— Не думаю, что ты права.
— Вот увидишь.
ПЕЛЬМЕНИ
Я встала, как обычно, часа в два-три дня, дома никого не было. Открыла холодильник — еды не было тоже. Даже яиц, чтобы сделать яичницу. Идти в магазин за продуктами не хотелось, поэтому я сварила себе кофе и вместо бутерброда закурила сигарету. Зазвонил телефон. Громов.
— Что делаешь?
— Умираю от голода. В доме вообще нет никакой еды. Ни хлеба, ни яиц, ничего.
— А у меня есть пельмени. Хочешь пельмени?
— Хочу, конечно.
— Ну, приезжай. У меня и тортик есть.
— Прямо сейчас приехать? — Я удивилась безмерно. Это было непохоже на Громова. Он никогда вот так сам по себе меня не приглашал.
— А когда? Конечно, прямо сейчас. Мне потом вечером надо будет уходить, так что времени в обрез. Успеешь за час приехать?
— Думаю, да, если бегом.
— Так почему мы еще разговариваем?
Я бросила трубку и стала бегом одеваться. Особо стараться было не нужно, Громов не выносил мои прикиды и хотел, чтобы я одевалась просто и по-женски. Косметику он тоже не любил, говорил, что без грима я выгляжу намного тоньше и породистей.
Через полтора часа я позвонила в его дверь. Громов открыл и впустил меня; кажется, он был мне рад — смотрел приветливо.
— Ну, так что, кормить будешь? — спросила я.
— Ты на самом деле хочешь есть?
— Еще как, умираю просто. Я уже ни о чем думать не могу от голода.
Он молча рассматривал меня, будто видел впервые. С интересом и пугающей меня нежностью. Как всегда в такие моменты, я почувствовала себя неловко.
— Может, у тебя и пельменей нет?
— С пельменями все в порядке. Не волнуйся.
Он повернулся и пошел на кухню. Я двинулась за ним. Громов достал пачку пельменей из морозилки.
— Магазинные? А я размечталась, решила, что домашние.
— Ты губу-то не раскатывай, откуда у меня домашние пельмени? Ну, варить?
— Вари, вари.
Я подошла к окну. Из него открывался прекрасный вид на Филевский парк.
— Господи, ты прямо как в лесу живешь. У вас здесь медведи не водятся?
— Я, между прочим, не всегда здесь жил. Я родился на Арбате. Знаешь Пентагон?
— Э-э-э, в Вашингтоне?
— Нет, на Арбатской площади. Жуткая коробка без опознавательных знаков, здание Министерства обороны. Рядом с «Художественным». Так этот Пентагон стоит на месте моего дома. А нас сюда переселили.
— И сколько тебе лет было?
— Учился в девятом классе. В 91-й школе.
— А, в спецшколе для одаренных детей?
— Угу. Странно, почему-то до сих пор помнится, как мы в десятом классе выбросили в окно свои старые ненужные тетради, ветер подул, и листки разлетелись в разные стороны. Было такое ощущение счастья, и вся жизнь впереди.
