небо и тучи. И звучны песни сосен и мирта и говор дрока, словно пальцами дождик к струнам прикасается странным. И в юном лесном мире лишь двое на поляне в роще, и лицо твое строго и вдохновенно, кудрей сплетенья пахнут неуловимо цветами жасмина и резедою, о созданье земное, чье имя Эрмиона. Слушай, слушай. Летучих цикад стрекотанье все глуше, и тучи все звонче плачут. Тени прячут в сплетеньи ветвей набухших, как тайну, трескучий отзвук далекий. Слушай, звук гаснет. Лишь влажный воздух задержит эхо. Звук гаснет. И снова дрожит. И гаснет. Шума моря не слышно за шумом капель. Листья колышет дождь серебристый, звенит по лужам, стучит торопливо по иглам смолистым — звонче, глуше, — послушай. Молчалива дочь неба птица; в глуши тенистой за корягой заговорила дочь ила. И влага на твоих ресницах, Эрмиона. Дождинки на черных ресницах, кажется, что ты плачешь, и на наши лица иначе упала тени зелень, словно с лесом нас породнила. И сок жизни в жилах хмелен, и сердце плодом застыло сладким, и кажутся родниками два глаза черных, и зубы в деснах — миндальные зерна, и мы идем без оглядки, и нам на поляне оплетают ноги травы стеблями, мочат влагой росной, и мы идем куда-то, куда же?! По нашим одиноким лицам вода струится, по ткани, по легким чистым одеждам и по нежданным надеждам; и дождь станет лаской, волшебной сказкой, что прежде меня манила, тебя так манит, о Эрмиона. Перевод А. Евдокимова. ,
Веризм — реалистическое направление в итальянской литературе 2-й половины XIX века.
