– Это не я, – Майзель, словно защищаясь, выставил вперед ладони. – Это величество, как сорока какая, ей-богу! Тебе привет и пожелания. Примите и прочее.
– Спасибо.
– Он прилетает. Послезавтра.
– Господи!
– Да не Господи, а Рикардо.
– Благодарю за разъяснения, дорогой. Сама я ни за что бы не догадалась. Я всего-навсего беременная, а не чокнутая, Данек. Запиши это себе в телефон, чтобы не забыть.
– Ага, щучка-колючка! – просиял Майзель. – Я вижу, ты опять в форме. Жизнь продолжается!
– Я в форме. Пообещай мне одну вещь.
– Да.
– Если все закончится благополучно...
– Когда все закончится благополучно.
– Если когда. Неважно. Обещай мне, что мы все, абсолютно все, будем делать сами. Я и ты. Я не хочу никаких бабок и нянек. Понимаешь?
– Понимаю, Елена. И у кого из нас мифологическое сознание?
– Ты обещаешь?
– Да. Обещаю.
– Смотри.
– Ты мой ангел. Я люблю тебя.
– Что-то ты стал подозрительно часто это говорить. Семь раз за два дня.
– Ты считаешь, сколько раз?
– Считаю. Каждое твое слово считаю, птеродактиль несчастный.
– Глупая беременная женщина.
– Старая глупая беременная женщина.
– Хватит кокетничать.
– Как ты относишься к этой королевской идее?
– Какой? Дорогая, у Вацлава идей почти столько же, сколько и у меня.
– Ты знаешь. Про Людвиково крыло.
– Ну... Это не приводит меня в такой уж восторг, как можно было бы ожидать. Но... почему бы нам не снять у друзей уютную квартирку? У них довольно большой... особняк.
– Этот вариант мне в голову не приходил.
– Неудивительно. Я же говорю – ты заметно поглупела в последнее время.
– Я боюсь.
– Да. Я тоже.
– А вдруг молока не будет? Совсем?
– Елена, я тебя сейчас отшлепаю.
– Иди, иди. Я посплю, наконец!
ПРАГА, ГОСПИТАЛЬ СВЯТОЙ ЕЛЕНЫ. МАЙ
Когда Сонечка проснулась, она увидела сидящего на кровати рядом с ней Майзеля и стоящую за его спиной Елену, держащую его руками за плечи.
– Дядя Даник... Тетя Леночка... Мы где?
– В больнице, милая, – Майзель взял Сонечку за руку. – Ты уже выздоравливаешь.
– Значит, это был не сон, – девочка вздохнула, и глаза ее наполнились слезами. – Я думала, мне все приснилось. Я так хотела проснуться.
– Ты помнишь, что случилось?
– Да.
– Данек, перестань, – простонала Елена. – Ну, не сейчас!
– Сейчас. Потом я не смогу, – он сжал руку девочки так, что она побелела. – Ты знаешь, что случилось с мамой и с папой, милая?
– Знаю, – две большие прозрачные слезы выкатились из Сонечкиных глаз и покатились по щекам. – Их Боженька к себе забрал. Они теперь на небе с ангелами поют. Мне тетя Леночка рассказала.
– Да, милая, – хрипло сказал Майзель и почувствовал, как Елена вцепилась руками изо всех сил ему в плечи. Он, продолжая держать Сонечку, взялся другой рукой за горло, в котором что-то пискнуло. – Да, милая. Ты не бойся.
– Я не боюсь, – Сонечка прерывисто вздохнула. – Им там хорошо, и они на меня смотрят. Только я с ними попрощаться не успела.
– Ты знаешь, это я виноват, – снова заговорил Майзель. – Я опоздал. Я должен был успеть, но я опоздал. Прости меня, милая.
– Господи, Данек, прекрати же!
Он перебросил руку и стиснул запястье Елены, не давая ей продолжать:
– Ты слышишь меня, Сонечка?
– Слышу, – Сонечка быстро вытерла слезы и снова длинно, прерывисто вздохнула. – Ты тетю Леночку спас. И меня спас. А их не успел. Я знаю. Всех сразу нельзя никогда спасти, дядя Даник. Так только в сказках бывает. А мы не сказочные. Мы люди обычные. Они на тебя не сердятся, мама и папа, я знаю. Ты хороший. А можно, я с вами буду жить? Я вам буду как будто ваша дочка. Тетя Леночка сказала, что можно. Если ты разрешишь.
– Конечно, милая. Ты будешь жить с нами. Мы будем жить все вместе. И у нас будет большая собака с золотистой шерстью. И ты будешь играть с принцессами. Каждый день. Только у меня еще одна новость для тебя есть. У нас с тетей Леночкой будет... будет малыш.
– Мальчик или девочка? – быстро спросила Сонечка, приподнявшись на подушках.
– Пока не знаю, милая.
– Вот, тетя Леночка, – Сонечка улыбнулась и посмотрела на Елену. – Вот видишь, как все... Как в настоящей сказке все получилось! А ты не верила!
– Никто не верил, милая.
– Лучше мальчик чтобы был, – Сонечка посмотрела на Майзеля, потом опять на Елену. – Ну, девочка же... Я же девочка. И я уже есть.
Майзель понял, что сейчас взвоет, как укушенный бегемот. Он прикрыл глаза, продолжая держать обеих, Сонечку и Елену, за руки. Справившись с собой, он заговорил снова:
– Что бы ни случилось, милая. Что бы ни случилось. Мы с тетей Леночкой очень тебя любим. Мы всегда будем тебя любить. Ты должна это знать. И ты должна мне верить. Ты мне веришь?
– Да.
– Вот и хорошо. А теперь поспи.
– Я не хочу.
– Нужно, милая. Тебе нужно набраться сил. А во сне дети летают и выздоравливают.
– Ладно... Я попробую. Только вы далеко не уходите!
– Нет-нет, милая. Мы будем с тобой. Мы всегда теперь будем с тобой. Так, тетя Леночка?
– Так, Данечку. Так.
ПРАГА. МАЙ
Понтифик прилетел рано утром, почти без свиты – не больше полудюжины человек. Майзель встречал его прямо на летном поле, вместе с Вацлавом, но без протокола и журналистов. Вацлав с Мариной настояли, чтобы Урбан ХХ остановился в королевском дворце, несмотря на абсолютно приватный характер визита. Наконец, все церемонии остались позади, и Майзель с понтификом смогли пообщаться с глазу на глаз.
– Ну, рассказывай. Ты ведь женишься на ней, не правда ли?
– Ну да. Только я не очень понимаю, какой у всего этого будет статус. Рикардо! Я хочу, чтобы все было по-настоящему. Перед Ним. Перед людьми. Я не хочу просто жить с любимой женщиной. То есть я могу, хочу и буду, но... Она моя жена. Не просто любимая. Не просто мать моего ребенка. А моя половина. Моя жизнь. Понимаешь?
