тяжелоатлета. В тот время, как егерь испепелял Барса Мурзоевича за неуместную, как ему показалось, шутку, я быстро пробежался взглядом по собственному отражению в зеркале и тут же обнаружил причину приключившегося со Счастливчиком летаргического припадка. Примерно на уровне груди из моей куртки острием наружу торчало, прорвавшее ткань костяное веретено.
В мое оправдание могу сказать лишь то, что я и в мыслях не имел им в кого-нибудь тыкать. Просто взял у Арины Родионовны как символ того, что готов с нею сотрудничать, сунул во внутренний карман, обмотав для верности куском самобранки, и думать про него забыл. Однако во время нашей потасовки волшебное оружие вэчекистов каким-то образом вылезло наружу и сделало свое черное дело. Я немедленно рассказал Хану о своем печальном открытии, не скрыв и тот факт, что я понятия не имею, как нам пробудить Дмитрия.
– Ну, это как раз просто! – подавив зевок, подал голос, внимательно следивший за развитием событий кот. – Димочку надо просто поцеловать в губы. Услышав рецепт спасения друга, Хан невольно побледнел. Посмотрев на безмятежно спящего, причмокивающего во сне Счастливчика, он попробовал, было, склониться к его губам, но в нашем присутствии сделать это оказалось не так просто.
– Пожалуйста, не надо ему об этом рассказывать… И, вообще, никому! – с мученической интонацией в голосе попросил нас узбек и, собравшись с духом, впился поцелуем в рот Дмитрия.
Глядя на эту сцену, я подумал, что Хан все же очень хороший друг. То есть в моей жизни, конечно, тоже есть пара человек, здоровье и благополучие которых для меня дороже предпочтений, связанных с моей сексуальной ориентацией. И все же я искренне надеюсь, что причуды судьбы никогда не заставят меня целоваться в губы с этими безусловно прекрасными особями мужского пола. В то же время бессердечному коту, разворачивающееся перед нашими глазами зрелище не только не показалось достойным уважения. Напротив, Барс Мурзоевич снова мелко затрясся, самым гнусным и бесцеремонным образом нагло хихикая. Наконец, он не выдержал и стал заливаться в голос:
– Ой, Ханчик! Ой, душа моя! Ну, ты просто прелесть! – повизгивал кот, что, признаться, довольно плохо вязалось с его колоссальными размерами. – Ну, чему? Чему тебя в ЗВШ учат? Чьи поцелуи обладают волшебно-целительной силой, а? Этот вопрос заставил Хана скривится, как будто заказанный им «настоящий узбекский плов» оказался сделанным из свинины.
– Я жду, курсант! – продолжал подначивать моего товарища Барс Мурзоевич. И что удивительно, Хан и не думал выражать по этому поводу каких-либо протестов.
– Волшебно-целительной силой обладают поцелуи сказочных принцев, царевичей и иногда рыцарей, благородного происхождения! – отрапортовал егерь, будто и впрямь находился на экзамене.
– Верно, Ханчик! Верно, дружочек! – вроде бы уже без издевки, принял ответ узбека ехидный котяра. – Когда все закончится, пойдешь в библиотеку и перечитаешь главу «Раз’Очаровывающие поцелуи». И имей в виду, я проверю! А теперь рассказывайте.
Переход от глумления над узбеком к последнему требованию кота оказался настолько резким, а голос животного зазвучал настолько строго и по-деловому, что я в начале даже решил, будто в прихожую вошел кто-то еще. Однако, перед нами сидел все тот же огромный кот. Только теперь он был весьма суров и предельно серьезен, если не сказать мрачен. А еще Барс Мурзоевич стал ритмично постукивать по полу своим роскошным черным с белой опушкой на конце хвостом, что у всех котов, с которыми я имел дело ранее, свидетельствовало о крайней степени недовольства и раздражения. Наш с Ханом рассказ затянулся весьма надолго, что неудивительно, учитывая, сколько событий мы пережили за одну неполную неделю. Начав свой допрос в прихожей, Барс Мурзоевич вскоре милостиво позволил нам переместиться на кухню и даже подкормил нас кое-чем из рыбных деликатесов, которые он в качестве гостинцев привез из отпуска для остальных членов общества.
Признаюсь, что сперва я с большой опаской отнесся к съестным дарам своего нового волшебного знакомого. Причиной тому были и зловредная трапеза Куберы и мнимое лекарство, подсунутое мне когда-то логопедом. Однако, увидев, с каким энтузиазмом Хан уплетает копченого омуля, заедая его кусками вяленого муксуна и соленой нельмы, я решил, что подношение кота вполне достойно доверия. Барс Мурзоевич, кстати, тоже не преминул заглотить пару рыбьих тушек, оставив от них только чистенькие шипастые скелеты. Так что, к концу нашего повествования, описываемая сцена смотрелась уже не как доклад молодых сотрудников старшему товарищу, а больше напоминала мирный обмен занимательными байками за щедро накрытым обеденным столом. Этому способствовало и то, что кот также счел нужным поделиться историей своего отпуска. Он не стал скрывать, что его самого также удивил тот факт, что ему была предоставлена целая неделя отдыха, причем в тот момент, когда практически весь состав российского отделения общества отбыл в командировку. Но долгие годы службы – более ста лет, куда уж дольше – приучили ученого стражника не отказываться от таких подарков. Этот подход был мне вполне понятен. Если руководящее указание обрекает вас на сверхурочную работу и прочие неприятности, то его почти наверняка никто не отменит. А вот если вас угораздит спросить: правильно ли вы все поняли насчет нежданно свалившейся премии или отгула? – то тут уж, как пить дать, окажется, что шеф имел в виду что-то совсем другое и, скорее всего, весьма для вас нежелательное.
– А вы не подскажите, кто известил вас об отпуске? – осторожно спросил я, чувствуя, что ответ на этот вопрос может приоткрыть нам завесу, за которой все еще скрывался организатор похищения белки.
– Ну, вообще-то, до сегодняшнего дня я думал, что Велес, – ответил явно озадаченный складывающейся картиной кот. – Правда, как я теперь понимаю, в этом тоже есть определенная странность.
– Какая? – подключился к разговору узбек, который после того, как мы не смогли разбудить Диму, вел себя весьма вяло.
– Он прислал мне кагана! – сообщил Барс Мурзоевич.
Судя по реакции егеря, я понял, что в этом событии было и впрямь что-то вопиющее. Но что именно?
– Видишь ли, Левчик! – начал кот, который, похоже, стал считать меня за своего, что немедленно сказалось в прибавлении к моему имени его любимого суффикса. – Каган у нас птичка, а я хоть и цивилизованный, но все ж таки кот.
– Скажете то же – птичка! – неожиданно возмутился егерь. – Вещая птица! Редчайший вид! А вы только на моей памяти уже двоих съели!
– Да! Съел! – обиделся Барс Мурзоевич. – Но ведь не нарочно. Ты вот сам, помнишь, как тяжело курить бросал? Притом, что курение – это всего-навсего привычка. А у меня инстинкт! Охотничий!
– Иными словами вы и этого свидетеля слопали? – бесцеремонно прервал я перепалку кота с егерем.
– Свидетеля чего? – удивился зверь.
– Обвинения! С этой формулировкой я, прямо скажем, погорячился, что сразу же стало явно по тому, как сверкнули выдвинувшиеся из глубокого меха кошачьих лап кривые когти.
– Левчик, – чуть ли не мурлыкая, обратился ко мне Барс Мурзоевич, однако, эти обманчиво сладкие переливы его голоса прозвучали пострашнее иного рычания. – А ты уверен, что вышел ростом меня обвинять.
– Барс Мурзоевич, он не хотел! – неожиданно поспешил встать на мою защиту Алихан.
– Вы же сами слышали, сколько ему за последнее время испытать довелось, видимо, еще не оправился, не подумал толком…
– Сами вы не подумали! – обиделся я. – Лучше сопоставьте факты! Большая часть защитников отправляется в командировку. В тот же момент вам, Барс Мурзоевич, ни с того ни с сего дают неделю отпуска. Точнее, как теперь выясняется, вас попросту спроваживают от дуба, чтобы без помех похитить Кощееву смерть. Сразу после этого Кощей нападает на нашу слабо защищенную штаб-квартиру. Причем делает это, во-первых, не по своей воле, а, во-вторых, при помощи меча-кладенца, который до тех пор хранился на нашем складе.
– Ханчик, ты хочешь что-то сказать? – спросил Барс Мурзоевич узбека, который мрачнел с каждым произнесенным мной словом.
– Дом был хорошо защищен! – сурово заявил егерь. Я уже собрался возразить, что похищение белки говорит об обратном, однако кот меня опередил:
