Неужели и в самом деле он видит перед собой отца?
– Ты вспомнил? – тихо спросила Элизабет. Эш судорожно перевел дыхание, безжалостно подавляя в себе волну эмоций, готовую накрыть его с головой.
– Я не уверен в том, что вспомнил, – выдавил он из себя.
– Что же в таком случае было? – удивилась она. – Я ведь прекрасно видела по твоему лицу, что ты вспомнил и мать, и отца.
– Какие-то обрывки. – Эш снова посмотрел на улыбающееся лицо Эмори. – Образы, которые могут быть плодами моего воображения.
Элизабет раздраженно вздохнула.
– Неужели так трудно признать, что ты – Пейтон Тревелиан?
Мужчина грустно засмеялся. Всю жизнь он искал свой дом. Ему казалось, что, отыскав семью, он, наконец, успокоится. Теперь же, стоя в доме, принадлежащем отцу, он верил в это с трудом.
– Я тебя не понимаю, – сердито сказала Элизабет. – У тебя появился шанс вновь обрести свою семью и начать жизнь сначала, а ты сопротивляешься.
Эш попытался объяснить жене причину своего упрямства:
– После смерти Джона Макгрегора у меня не оставалось ни одного близкого человека. Мне некуда было идти. Я жил на улице, ночевал под открытым небом. Однажды я обнаружил большое здание, в котором хранились книги. Читать меня научил Джон, и мне показалось, что я попал в рай.
Эш обвел глазами плотные ряды книг. Он почувствовал, как старые раны начинают кровоточить. Даже теперь, спустя столько лет, боль не утихала, была такой же острой и невыносимой.
– Библиотекарь вышвырнул меня на улицу, – продолжал он печальный рассказ. – Он не хотел обслуживать грязного, оборванного мальчишку. Но мне удалось найти небольшое окошко в задней стене здания. Каждую ночь я проникал в библиотеку и читал до тех пор, пока мои веки не слипались, я засыпал прямо у книжных полок. В те далекие дни то большое здание, со множеством книг представлялось мне моим домом.
Элизабет дотронулась до руки мужа.
– Теперь ты дома, – сказала она.
– Разве? – Эш смотрел в бездонную глубину ее глаз, страстно желая поверить. Ему хотелось навсегда забыть о той жизни, что сделала его изгоем без рода и племени.
– Но я не уверен, что когда-нибудь смогу назвать это место своим домом, – признался Эш. – Слишком много лет отделяет мальчика, жившего здесь когда-то, от того мужчины, которым я стал.
Элизабет внимательно смотрела на Эша.
– Ты не из тех людей, которые позволяют своему прошлому лишать их будущего, – высказала она свое мнение. – И если сильно чего-то захочешь, тебя ничто уже не остановит.
Он, конечно, твердо знал, чего хочет от жизни, – любви Элизабет. Ему очень хотелось верить во взаимную любовь. Но Эш не мог доверять ни Элизабет, ни кому-нибудь другому в этом доме. Ему известны намерения Элизабет любой ценой сделать из него настоящего Пейтона.
– Ты говоришь так, словно веришь, что я смогу завоевать весь мир, – усмехнулся Эш.
– Завоевать доверие общества куда проще, Эш. И я уверена, ты справишься с этой задачей. – Элизабет улыбнулась мужу.
Эш легонько пощекотал ее теплую щеку. Из груди Элизабет вырвался удивленный вздох. В глазах он увидел слабую надежду и пробуждающееся желание. Она была так прекрасна и так желанна.
– Возвращайся домой, Эш, – прошептала Элизабет. – Возвращайся, назад в свою семью.
Семья. Разве мог он, за плечами которого была тяжелая и непростая жизнь, стать таким, каким Элизабет хотела его видеть?
– Может быть, я и Пейтон, – ответил Эш. – А может быть, и нет. Но как бы то ни было, я не могу обещать, что здесь останусь.
– Но здесь твой дом, – взволновано произнесла она. – Четсвик – это не только сооружение из камня, стекла и дерева. Это – сотни лет традиции. Наследие, словно факел, передающееся от одного поколения к другому. Ты – внук Марлоу, и без тебя этот огонь погаснет.
Эш пристально смотрел на портрет Эмори Тревелиана, чувствуя, как сердце сжимается от тоски.
– Но я не уверен в том, что я – сын Эмори, – с трудом произнес он.
– Разве? – удивленно переспросила Элизабет. Эш потер затекшие мышцы шеи.
– Если бы я не был Пейтоном, – всем было бы намного лучше от этого.
Искорки надежды, мерцавшие до этой минуты в глазах Элизабет, поглотила внезапная вспышка гнева.
– Как ты можешь такое говорить? – возмутилась она. – Неужели у тебя хватит совести смотреть Марлоу и герцогине в глаза и думать, что им лучше было бы никогда не находить своего Пейтона?
– Но Пейтон, и в самом деле для них потерян, – ответил Эш. – Я не могу стать для этих людей внуком. Мне не удастся стереть из памяти все годы и события, которые сделали меня таким, какой я есть. Я не смогу здесь жить.
Раздосадованная Элизабет отошла от него. Эш сделал над собой усилие и постарался спрятать раздражение в дальнем уголке своего сердца. Он так сильно желал эту женщину, стремился к ней и душой, и телом. А она думала о другом мужчине. С его, Эша, лицом, но с душой иного человека.
