Поеживаясь, Ирвин подошел, чтобы закрыть раму. Взглянул вниз, на улицу. Не припаркован ли где-то поблизости голубой «субару»? Но вчерашнего преследователя не обнаружилось.
Позади открылась дверь, потянул резкий сквозняк. Ирвин сердито замкнул раму.
Лайза влетела с двумя большими пакетами в руках и пронеслась на кухню.
Ирвин ощутил приятный запах свежих апельсинов и прочих фруктов, стимулирующих творческую деятельность мозга.
— Кстати: я терпеть не могу киви и грейпфруты! — на всякий случай крикнул Ирвин вдогонку.
Загрузив холодильник, ассистентка так же точно и быстро занялась настройкой софитов.
Ирвин разбирался с фотокамерами, поглядывая на хлопочущую Лайзу. Откуда в этой бывшей красавице, пережившей автокатастрофу, столько энергии, усердия?
Лайза заметила его взгляд.
— Ты не жалеешь, что вчера провел вечер с Сандрой? — внезапно спросила она тихим голосом. — Не жалеешь?
— Ну что ты! — как можно бодрее ответил Ирвин. — О чем жалеть? Теперь я вооружен до зубов! У меня две музы — одна вдохновляет красотой, вторая окружает заботой, — улыбнулся он ассистентке. — Грешно, если я в такой творческой обстановке не создам что-нибудь шедевральное!
— Я в тебя верю.
— Спасибо.
— Может, стакан сока?
— Можно, — ответил Ирвин, поглядев на часы. — Все равно наша топ-модель задерживается.
— Может, я сделаю тебе коктейль на свой вкус?
— Не возражаю.
Когда Лайза появилась с парой бокалов коктейля, Ирвин навел на нее объектив — шутки ради, фото на память, — но нажать на затвор не успел.
— Не смей! — крикнула Лайза. Она резко повернулась, едва не уронив поднос, коктейль заплясал в бокалах. — Не смей!
Ирвин опустил камеру, недоуменно и огорченно.
— В чем дело?
Свободной рукой Лайза поправила очки.
— Еще раз наведешь на меня объектив — будешь искать другую помощницу.
— Хм. Ну как хочешь. Извини, я не думал, что тебе это настолько неприятно.
— Да, неприятно, — подтвердила Лайза уже спокойным голосом, подходя с подносом к рабочему столу. — Не забудь: я здесь всего лишь ассистентка, а не модель. Упражняться будешь на других.
— Да, — дружелюбно подтвердил Ирвин, любуясь разноцветным напитком, красиво переливающимся в бокалах. — Согласен на все, только бы не лишиться такой замечательной ассистентки. Прости меня, пожалуйста, я больше не буду. А вот где же наша замечательная модель?
— Придет, никуда не денется. — Лайза протянула запотевший бокал. — Извини за резкость. Я в свое время достаточно наснималась — больше не хочу. С меня хватит.
— Ладно, пусть будет по-твоему, — миролюбиво ответил Ирвин, потягивая коктейль. — Мм, как вкусно! Что здесь смешано? — Он угадал лишь клубнику и апельсины. — Лайза, у тебя кулинарный талант! Нет, тебе определенно надо идти ко мне в ассистентки! Наверно, и других талантов немало — о которых я еще не знаю?
Лайза смущенно засмеялась, поставила свой бокал на поднос и озабоченно взглянула на стенные часы.
— Похоже, Сандра срывает фотосессию?
— Точно. — Ирвин допил коктейль. — Хотя она говорила, что заявится с утра пораньше, но, наверное, запамятовала.
— Кажется, тебя это не особенно огорчает?
Ирвин улыбнулся.
— Странно, но почему-то нет. Сам удивляюсь. Но мне сейчас так хорошо… Может, потому что рядом… — Он осекся и замолчал, смутившись не меньше Лайзы.
Ассистентка в упор смотрела на него, но выражения глаз за черными очками было не угадать. Неожиданно прозвучали и ее слова:
— Ты не сердишься, что я сообщила Сандре о неудачных снимках?
— Что ты! Нет! — В эту минуту Ирвин был совершенно искренне убежден в своих словах. — Наоборот, благодарен, что ты избавила меня от подробных объяснений с разгневанной моделью. Она сама завела разговор…
— Там, в ресторане? И как она отреагировала? Что она про меня сказала?
Ирвин вдруг замялся.
— Ну, знаешь… — Ирвину вспомнились мимоходом сказанные слова и осторожные вопросы насчет самой Лайзы — любопытство ассистентки показалось настолько неуместным и опасным, что он попытался перевести ситуацию в другое русло: — Она что-то говорила, но я забыл. Помню только, что она тебя жалела.
Лайза вздрогнула.
— Жалела? Разве она способна на такое чувство?
Ирвин сменил тон.
— Извини. Я понимаю, тебе трудно об этом…
— Да, нелегко. Если бы ты знал, сколько пришлось пережить… Даже вспоминать не хочу. — Но тут же продолжила монолог, который Ирвин не решился прервать. — Не дай бог никому того, что мне пришлось пережить — с самого детства. Отец — вечный неудачник. С матерью каждый день ссоры, каждую ночь — ее слезы и стоны, каждое утро мне доставалось от обоих — а я при чем? Когда родилась младшая сестренка, я слышала, как они друг друга упрекали — кто виноват — и тыкали в меня: вот такая же будет! А потом — кризис. Отец потерял последнюю работу, где его терпели. Мать кинула в него пустой сковородкой — он хлопнул дверью и ушел неизвестно куда. С тех пор не знаю, что с ним. Может, и на свете уже нет.
Ирвин потрясенно молчал, боясь и слов, и молчания.
Лайза продолжала, не в силах остановиться:
— Мать плакала неделю. Потом забрала младшую сестренку укатила в Мексику. Мне сказала: «О тебе позаботятся!»
— А сколько тебе было?
— Двенадцать. И уехала. И от нее тоже с тех пор никаких известий. Может, вышла замуж, а может, утопила горе и печаль в текиле. Она всегда любила прикладываться к спиртному…
— А ты?
— Я ненавижу алкоголь и тех, кто пьет. Достаточно насмотрелась дома — надежное противоядие.
— Да, молодец, что не пьешь. Я почти тоже… — Ирвин осекся, вспомнив вчерашнее неумеренное возлияние. Подойдя к окну, глядя на шумящую улицу и не видя ее, вновь заговорил: — Странно, Лайза, наши судьбы в чем-то схожи. Я ведь тоже фактически сирота. Родители бросили, воспитывал дед… Контуженый, с причудами.
Лайза вздохнула издали, от стола.
— Все-таки ты рос дома. Не в приюте.
— Да. Тебе пришлось хуже.
— Ты прав. Я и говорю — никому такого детства не пожелаю. Одна на всем белом свете.
— А потом что было?
— Ну, со временем привыкла к мысли, что у меня больше нет ни дома, ни родителей, ни вообще ничего. Не думала о будущем, училась жить настоящим — так велел мне школьный психолог. Пыталась подружиться с девочками из группы и стать лучшей по учебе. Первое не удалось, а второе — вполне.
— Да? Это как?
— Я закончила школу первой по всем предметам. Назло всем. Меня называли уродкой, клали кнопки на стул, портили тетради, но я доказала, что я лучше тех, кто пытался меня унизить и оскорбить. Когда
