насладиться всей гаммой рицевского меню.
Аманда подхватила тему, почувствовав слабинку Шарля. Ей удалось раскрутить его на рассказы о путешествиях и кухнях разных стран, и даже его критика американской кулинарии нисколько не огорчила — сама она была о ней не лучшего мнения.
Ей удалось сделать беседу долгой и приятной, и вышло совершенно естественным досадливое движение — взгляд на часы и вздох.
— О, Шарль, как жаль, что мне пора уходить! Я бы слушала тебя часами! — Она надеялась, что эта фраза не долетела до Анри, который совершенно не обращал внимания на парочку, уединившуюся за столом, который общество давно покинуло. И, не давая ответить, поспешно добавила: — Но я надеюсь, что ты мне когда-нибудь расскажешь почему тебе так не хотелось уезжать из Прованса. Как ты сказал? Там какие-то особо ароматные травы?
— Да, особенно специально выращенные. Друг привозил меня на свою плантацию…
Пока Шарль рассказывал, Аманда как бы незаметно встала и медленно пошла к выходу из лагеря. Шарль, увлекшись рассказом, шел за ней, как крыса за дудочкой.
— И вот, когда мы вечером решили устроить маленький ужин на двоих…
Аманда насторожилась, но стремилась не упускать нить рассказа. Они уже шли по дороге.
— Понимаешь, это целое искусство. Надо не дать подгореть, успеть повернуть мясо вовремя, но при этом дать ему пропитаться изысканным ароматом трав. — Шарль не замечал ни дороги, ни сосен, ни корней — он был там, в Провансе, колдовал над решеткой гриля.
Аманда очень удачно споткнулась и естественным движением взяла его под руку. Шарль ничего не замечал и продолжал свою поэму:
— Ну а потом, понятное дело, достаем вино из подвала, его личное, и устраиваем замечательный ужин при звездах… Анри говорит, что мы когда-нибудь…
Он внезапно замолчал. Аманда взглянула на Шарля. Его смущенное лицо совершенно запуганное.
— Анри? При чем тут Анри?
Шарль молча высвободил руку.
— Когда он сегодня помогал мне по дежурству, он пообещал…
— Что? — Аманда изумленно взглянула прямо в большие серые красивые глаза канадца.
— Он пригласил меня к себе. Он сказал, что наконец-то нашел достойного собеседника. Он обнял меня, и я был счастлив. Как давно я не был счастлив!.. — Последние слова вырвались как неудержимый вздох.
Аманда споткнулась об очередной корень и едва не упала. Шарль схватил ее за руку, но на этот раз она сама высвободилась — резко, почти грубо.
— Господи… как же я сразу не поняла!..
Она удержалась от падения, но не смогла удержаться от удара. Выпрямилась и прямо в большие серые красивые глаза произнесла:
— Ах, как жаль, что Анри импотент! Поверь, я тебе очень сочувствую!
Не ожидая реакции остолбеневшего Шарля, она рассмеялась, повернулась и пошла по дороге. За поворотом шаг перешел в бег. Смех перешел в плач. Молчание перешло в крик:
— Дура, дура, дура, дура!
Она кричала всю дорогу, сначала громко, потом все тише.
Прибежав домой, схватила папку и долго плевала в фотографию, целясь в серые глаза.
Потом швырнула листок в холодный камин.
Потом развела огонь и следила, как обугливались и сворачивались листки никчемной бумажки.
Потом залила угли.
Потом бросилась на постель и зашлась в истерике.
Потом забылась тяжелым сном до утра.
14
Утром Аманда была холодна, собранна и решительна. Так же холодно и деловито она явилась в лагерь, поздоровалась с обществом, игнорируя виноватый взгляд Шарля, холодно и деловито провела инструктаж дежурного, Мориса, и решительно воткнулась в свое уединенное обиталище под сосной.
Команда почувствовала мрачное настроение руководительницы, и никто не приставал к ней с вопросами.
В таком настроении Аманда просидела полдня. Но с каждой минутой ее все более и более охватывало беспокойство. Время идет, мои шансы исчезают, как карета Золушки. Трое уже вне игры. Не прекратить ли ее совсем?
Взгляд упал на Брюно. Он изучал чертеж площадки для дискотеки, наскоро созданный им по всеобщей просьбе. Постройки были почти завершены, оставалось установить палатки для будущих рабочих, и на это предполагалось отвести три дня, но, по расчетам Брюно, они могли справиться быстрее. Танцпол не входил в проект, это была инициатива Шарля, которому так хотелось успеть показать себя во всей красе, и никто не возражал. Поэтому, завершив за рекордное время сооружение хозяйственных построек, Брюно решил до конца дня успеть сделать примитивный настил из обрезков досок. Народ с энтузиазмом принялся помогать.
Аманда молча наблюдала за возникновением увеселительного заведения. Брюно поддерживал опору, Жак резко и сильно вколачивал гвозди, прилаживая очередной обрезок. Вдруг Брюно вскрикнул и схватился за руку. Аманда подлетела к месту происшествия.
— Что случилось?
Бородатое лицо Брюно кривилось гримасой боли, но он молчал. Сквозь пальцы капала кровь.
Жак судорожно пытался отодрать кусок рукава от своей рубашки. В первую минуту все растерялись: за три дня не было ни единой производственной травмы, аптечка так и осталась лежать в багажнике.
Наконец Аманда опомнилась, заставила Брюно разжать руку и показать рану. Он пробормотал что-то вроде:
— Рука соскользнула…
Гвоздь пропорол мякоть предплечья. Не теряя времени, Аманда плотно закрыла рану носовым платком. Удерживая руку, оглянулась вокруг, схватила висевшее на ветке чье-то полотенце и тщательно, плотно, аккуратно перебинтовала руку Брюно. Полотенце принялось набухать кровью, но Брюно наконец вздохнул и попытался улыбнуться.
Аманда страшно боялась, что в рану могла попасть грязь. Надо было обеззараживать. К счастью, машина стояла на обычном месте. Аманда схватила Брюно за здоровую руку и потащила к стоянке. Некогда было искать Пьера — видимо, его не было на стройке. Она нащупала в кармане свои ключи от машины, быстро открыла, втолкнула Брюно на заднее сиденье, завела мотор и на бешеной скорости отправилась в поселок.
Брюно молчал всю дорогу, поддерживая руку. Аманде некогда было с ним разговаривать, и только время от времени она бросала взгляд в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что он не потерял сознание.
Подлетев к больнице, она выскочила из машины, открыла дверцу и помогла выбраться Брюно — так же молча и быстро.
Полотенце было совершенно красным. Но швейцарец оставался невозмутимым и пытался даже улыбнуться.
Аманда провела его в приемный покой. Давно ставший хорошим знакомым хирург мистер Квортерли был на месте и даже благодушен.
А когда он благодушен, операции проходили идеально.
Сдав пациента, Аманда наконец сообразила выскочить на улицу, чтобы закрыть машину. Это оказалось своевременным: двое местных жителей уже с интересом разглядывали внутренность салона. Вопль Аманды вызвал их паническое бегство, и сумку с документами и деньгами изъять они не успели.
