глазам. Высокие, под потолок, шкафы были сплошь заставлены антикварными книгами. Разумеется, уже несколько столетий человечество пользовалось для чтения компьютерными терминалами, но периодически сменяющиеся хозяева кабинета могли себе позволить маленькие (или большие) прихоти. Одной из них и было чтение древних книг. Правда, как на всякую прихоть, времени на нее, как правило, не хватало, и это было грустно. Но неизбежно, потому что этот конкретный кабинет в императорском дворце принадлежал непосредственно его величеству. Который и сидел сейчас во главе стола, кивая чему-то, что говорил ему сын и наследник. Ираклий Давидович, прекрасно помнивший дни, когда наследником — новорожденным! — был ныне царствующий Георгий IV Михайлович, приостановился в дверях, с удовольствием наблюдая за отцом и сыном. Были, и еще сравнительно недавно, времена, когда сходство характеров и фамильная вспыльчивость обоих доставляла немало хлопот и им самим, и окружающим. К счастью, это осталось в прошлом. Когда двенадцать лет назад Георгий вступил на престол, сменив на нем достигшего стодвадцатилетнего возраста родителя, Константин, должно быть, почувствовал ответственность, свалившуюся на его плечи первого наследника. Кстати, у него были изрядные шансы остаться единственным, как в свое время у отца. При всем совершенстве медицинских технологий, позволяющих иметь ребенка того пола, который требуется, в императорской семье и вообще в Империи традиционно следовали естественным путем. «Кого Бог пошлет!» — говорили здесь, поэтому появлению мальчика радовались, но совершенно не огорчались, если рождалась девочка. Правила престолонаследования передавали трон достойнейшему, и в свое время Государственный Совет признал таковым деда Георгия, мужа одной из великих княжон. Императорская семья была многочисленна и имела связи не только с наиболее знатными родами Империи, но и с представителями других государств. В частности, рано овдовевший Георгий Михайлович около десяти лет назад женился на уроженке Санта-Марии, родившей ему уже трех крепких мальчишек, которых старший сводный брат Константин обожал. Мать он помнил смутно, а к мачехе, бывшей моложе его, относился с добродушной учтивостью. Ираклию Давидовичу было доподлинно известно, что вторым браком императора были довольны далеко не все и кое-кто даже попытался высказать эту точку зрения Константину… Что ж, результаты медицинского освидетельствования неосторожного говоруна изрядно повеселили князя Цинцадзе. У его высочества были свои недостатки, и как повернется дело, когда Георгий Михайлович решит удалиться на покой, еще бабушка надвое сказала, но в целом глава службы безопасности считал, что таким сыном, как Константин, вполне можно гордиться.
— А вот и Ираклий Давидович! — его величество развернулся лицом ко входу в кабинет и сдержанно улыбнулся. — Проходите, князь. Чем порадуете — спрашивать не буду, радостного у нас сегодня мало. Присаживайтесь, присаживайтесь, в ногах правды нет. М-да… Покушение на Кирилла Сумского… вы уж простите за прямоту, но это дело — изрядный щелчок по носу вашей службе. А не оказалось бы там этой бельтайнки с ее пресловутым «нюхом на жареное»?! Кстати, она действительно что-то почуяла еще до того, как лошадь мальчика взбесилась?
— Действительно, государь. Она вдруг забеспокоилась, начала оглядываться и даже, я бы сказал, именно принюхиваться. Упомянула об опасности. А потом рванула так… Я сперва подумал, что и с ее конем что-то случилось.
— Это точно, — вступил в разговор Константин. — Скакала майор Гамильтон, как сам дьявол. Великолепное было зрелище, жаль, в подробностях рассмотреть не получилось.
— У меня есть записи со сканеров слежения. Желаете посмотреть?
— Позже, князь, — качнул головой император. — Сейчас меня интересует, что успели выяснить по делу о покушении.
— К несчастью, немногое. Человек, готовивший к прогулке лошадь Кирилла Сумского, устроился на работу около месяца назад. Его предшественник утонул во время рыбалки на Осетре. Никаких подозрений его смерть не вызвала, тело кремировали, теперь уже не подкопаешься. Новый конюх представил великолепные рекомендации и, кстати, действительно виртуозно обращался с лошадьми, это подтверждают все его коллеги. Проверки на самом высоком уровне его документы не выдержали, однако фальшивка была сделана превосходно и, насколько можно судить в данный момент, не в Империи. Сам он после того, как оседлал кобылу для младшего Сумского, сослался на недомогание и был отпущен домой, где его и нашли мертвым. Копаем, ищем связи… Самая вероятная версия — сепаратисты Орлана, но должен быть кто-то еще, судя по не нашей выделке документов.
— Понятно, — нахмурился император. — А что с лошадью?
— Пластырь. Пластырь под седлом, намазанный какой-то хитрой дрянью, которая всасывается при разогреве и довольно быстро разлагается на безобидные составляющие. При достижении определенной концентрации заставляет живое существо — не обязательно лошадь — взбеситься. Кстати, в сам пластырь она почему-то не впиталась вообще. Эксперты подготовили краткую справку… Самое скверное, что если бы кобылу не поймали и не проверили на месте, а отпустили или просто пристрелили бы и промедлили с анализом хотя бы час, никаких следов бы не осталось. А ведь именно таким был наиболее вероятный вариант развития событий, если бы мальчик упал. Пока бы еще до лошади руки дошли…
— Породистые лошади просто так не бесятся… — пробормотал Константин. — Это я цитирую.
— Я заметил, ваше высочество, — скривился Цинцадзе. — И источник цитирования узнал. Вы молодец, быстро сообразили, быстрее меня. А ведь вы мисс Гамильтон встретили только сегодня. Кстати, мне любопытно, почему вы, не задумываясь, выполнили ее просьбу?
— Ну, допустим, на просьбу это походило мало, — наследник престола слегка пожал плечами. — Скорее это был приказ. Приказ человека, который знает, почему его отдает. Не блажь, не истерика, а закономерное следствие заданных вопросов и выслушанных ответов. Да и определенную информацию об этой молодой даме я получил отнюдь не сегодня. Она мне вообще понравилась, эта ваша майор Гамильтон.
— Ну не то чтобы моя… Хотя и моя тоже. Ваше величество! — обратился Ираклий Давидович к императору. — Угодно ли будет вам рассмотреть прошение графа Николая Сазонова?
— Прошение? — приподнял брови хозяин кабинета.
— Говорите, князь, — подбодрил Цинцадзе его высочество. — Я подумал, что этот вопрос вы пожелаете осветить лично.
Глава службы безопасности благодарно кивнул.
— Государь, — начал он. — На днях в семействе адмирала Сазонова некоторым образом случилось прибавление. Его старший сын, полковник Александр Сазонов, как вам, должно быть, известно, погиб на Орлане. Незадолго до смерти он сообщил родителям о своем намерении жениться, но вот о беременности невесты ничего не сказал, поскольку и сам не знал. И она не знала, подтверждение было получено ею одновременно с известием о гибели жениха. Поэтому Мария Александровна Сазонова — или, если угодно, Мэри Александра Гамильтон — родилась на Бельтайне, родине матери. Совсем ребенком осталась круглой сиротой. Воспитывалась бабушкой с материнской стороны, капитаном ВКС в отставке. Потом к воспитанию подключились вооруженные силы Бельтайна, монастырь Святой Екатерины Тариссийской и тамошняя планетарная полиция, в которой Мэри Гамильтон служила с момента окончания Звездного Корпуса и до поступления в Академию Свободных планет на Картане. По окончании с отличием Военного факультета была служба в ВКС, блестящая служба, следует отметить. До самого последнего времени майор ничего не знала об отце и его семье. И они тоже не знали. Все выяснилось совершенно случайно: я пожелал лично пообщаться с заинтересовавшим меня бельтайнским офицером. Как всегда, не стал предварительно смотреть изображения и чуть самым постыдным образом не упал в обморок, увидев перед собой почти точную копию покойного крестника.
— Даже так… — задумчиво протянул император. — Знаете, князь, не будь мы с вами знакомы столько лет, я бы решил, что вы мне пересказываете сюжет голосериала, которые так лихо производят на родине ее величества.
Цинцадзе развел руками. Император усмехнулся.
— Угу. А чем же, позвольте спросить, вас заинтересовал именно этот офицер?
— Извольте ознакомиться, ваше величество, — Ираклий Давидович вставил принесенный с собой кристалл в настольный терминал. — Вкладка «Заслуги перед Империей».
Георгий Михайлович развернул виртуальный дисплей. Константин пристроился за спинкой отцовского кресла и тоже начал читать. Несколько минут в кабинете царила тишина. Цинцадзе пытался убедить себя в том, что не волнуется. Совершенно не волнуется. Не будет он пока ничего говорить, пусть уж лучше дела
