исполнилось девять лет, в моей жизни произошел крутой поворот. Внезапно я был осажден роем домашних учителей, а потом отец предложил отправить меня в школу. Я был страшно напуган, но моя мать настояла, и меня увезли в Эдинбург.
– Против твоего желания?
– Да, против. Разумеется, меня не повезли туда в цепях, однако я высказал обоим родителям все, что думал по этому поводу. В школе я говорил только на гэльском первые несколько недель и страдал из-за этого. Слава Богу, мой отец не стал настаивать на английской школе. Я сбежал бы и устроился бы матросом на какое-нибудь судно, чтобы не ехать в Англию.
Алекс поморщилась, но Коллин, не заметив этого, с ласковой улыбкой проговорил:
– Моя мать – очень хорошая женщина.
– Какая она?
– Добрая и остроумная. Довольно самоуверенная и великодушная. Я всегда думал, что ее самоуверенность или великодушие отчасти и привели к тому, что она стала любовницей моего отца.
Алекс кивнула и улыбнулась; ей нравилось, что Коллин говорил о своей матери с такой любовью.
– Моя мать – ткачиха, причем весьма квалифицированная. И мать всегда утверждала, что мой отец – хороший человек, о котором у нее остались самые приятные воспоминания.
– Это прекрасно…
Коллин взглянул на Алекс с некоторым удивлением, затем кивнул:
– Да, я тоже так думаю. Отец приезжал повидаться со мной, когда мне было десять лет. А потом навещал каждый год и однажды привез с собой Джона. Он сказал, что мы братья и должны относиться друг к другу соответствующим образом.
Алекс заморгала, пытаясь сдержать слезы, которые внезапно увлажнили глаза.
Коллин протянул ей носовой платок, потом вновь заговорил:
– На самом деле все это не так романтично. Отец много пил и был ужасным наездником. И он часто ругал меня, если я говорил по-шотландски в его присутствии.
Алекс кивнула и тихонько всхлипнула.
– А когда он передал мне документ на владение Уэстмором и сказал, что купил для меня соответствующий титул… О, я готов был ударить его. Я хотел проклясть его и убежать куда глаза глядят, лишь бы никогда больше не видеть его.
– Но почему?
Коллин пожал своими широкими плечами и снова посмотрел в окно.
– Мне не хотелось становиться одним из тех, кого всегда ненавидел. Однако я знал Уэстмор. Я вырос неподалеку от него и видел его пустые конюшни и обильный подножный корм, а мне больше всего на свете хотелось разводить лошадей.
– Ты имел основание вступить во владение этим поместьем по праву первородства, Коллин.
– Нет, Алекс, все не так. Незаконнорожденные не имеют никаких прав. И ты прекрасно знаешь это.
– Но ведь ты его сын. И наверное, он любил тебя и уважал, если так поступил.
– Как бы то ни было, я унаследовал поместье и получил титул. Я поклялся не пользоваться этим титулом, но потом понял, что с его помощью можно заключать выгодные сделки.
– В этом нет ничего постыдного. Многие мужчины покупают титулы и вовсе не стыдятся этого.
Его взгляд сделался жестким.
– А я и не стыжусь.
– Да, конечно, но я… – Алекс смутилась. – Я не имела в виду…
– У меня не такая замечательная родословная, как у тебя, однако…
– Коллин, прекрати.
Он смягчился и проговорил:
– Прости, дорогая.
– Не надо постоянно упоминать о моем происхождении, Коллин. Я не виновата, что у нас разное прошлое.
Он молчал, и его молчание внушало тревогу. Александра чувствовала: этот разговор – отправная точка их совместной жизни, показатель того, каким будет в дальнейшем их брак. И Алекс вдруг пришло в голову, что Коллин, возможно, окажется совсем не таким мужем, какого ей хотелось бы.
Он закрыл глаза и проговорил:
– Ты права, конечно.
У нее вырвался вздох облегчения.
– Извини за мой гнев, – добавил Коллин.
– Не надо извиняться, – ответила Алекс с улыбкой.
Он тоже улыбнулся:
– Подозреваю, что мы с тобой будем обмениваться колкостями время от времени.
