Линдгольм выколотил трубку и набил ее снова. Сенкевичу принесли тарелку с пончиками.
— А мы поедим дичины, — скачал Миронов. — Здесь можно есть то, что едали наши предки: закажем себе лебедя! Австралийские лебеди превкусные.
Алексей Иванович ел лебедя и слушал Миронова, который рассказывал, что переселенческое управление строит бараки для переселенцев. Постройка бараков и поставка сельскохозяйственного инвентаря — дело выгодное.
— Тут у нас на американский лад, — говорил Миронов. — Европа за десятью морями, а Америка близехонько. Крестьяне у нас обзаводятся машинами, как фермеры. Да и шутка ли сказать: земли им нарезают по тридцать десятин!
В этот первый день Алексей Иванович узнал многое. На острове Аскольда манзы моют золото. Неподалеку от города нашли каменный уголь. Залежи его так могучи, что выходят прямо на поверхность. Уголь копают лопатой, он никому не принадлежит. Можно городу и переселенцам поставлять лес, кирпич. На кирпиче можно нажить миллионы. Некто Иванов занялся рыбалками… Богатство, раздолье…
Алексей Иванович вернулся в гостиницу, лег спать и не мог заснуть. То вставал перед ним китайский базар, кишащий товарами и людьми, то соблазнительная госпожа Пиллер, то рассекающий волны китобой… Ко всему можно было здесь приложить руки. Но имелось одно препятствие: у Алексея Ивановича не было денег. Даже на пропитание и оплату номера. Впрочем, он надеялся на кредит в гостинице.
На этой мысли Алексей Иванович заснул.
Француз в кредите отказал.
— О нет, — сказал он, тараща круглые глаза. — Не просите, — никакого кредита.
— По почему? — оскорбился Алексей Иванович.
— Кредит? Невозможно! Прошу вас уплатить.
— Сколько угодно, — проговорил Алексей Иванович, хотя в кармане у него оставалось всего три рубля. — По правде сказать, такие порядки я встречаю впервые. Я, видите ли, не люблю платить по мелочам.
Француз стоял, опираясь ладонями о стол. Руки у него были пухлые, усики короткие, ровная эспаньолка. Получив рубль серебром, он сунул его в жилетный карман и посмотрел в глаза Алексею Ивановичу на одну секунду продолжительнее, чем полагалось.
— О, здесь разный народ, — сказал он, подняв плечи. — Ваши ссыльные, потом те, что были вчера солдатами. Сегодня они уже не солдаты и остаются здесь, но у них нет денег. Много приезжает господ со всех сторон: сегодня он приехал из Америки, завтра уезжает в Японию или Китай. Вот вы приехали… Надо, господин, платить, кредита нет.
— Что ж, отлично, — задумчиво согласился Алексей Иванович, приподнял фуражку и вышел на улицу.
В бухте он увидел с десяток кораблей. К фрегату «Князь Пожарский» шел катер. Вода под веслами дрожала, ослепительно отражая солнце, и так же ослепительно сверкали белые матроски гребцов. Серое бревенчатое здание стояло против Ключевой улицы — простой тропинки на вздыбленную сопку.
Из серого здания вышел цивильный в золотистом чесучовом костюме и золотистой панаме — Линдгольм.
За Машкиным оврагом — обширным распадком, заросшим дубами, — Линдгольм стал подниматься на сопку.
Алексей Иванович последовал за ним.
Тропа была крута и камениста. Когда Линдгольм остановился передохнуть, Алексей Иванович остановился тоже. Под ними был Владивосток, его зеленые, красные и желтые железные крыши. Растительность, внизу казавшаяся скупой, сверху представлялась живописным букетом. По Американской двигались пешеходы, проезжали долгуши. И снова и снова радовали бухта, на которую от солнечного блеска больно было смотреть, и заливы Амурский и Уссурийский с синими мягкими очертаниями берегов.
Линдгольм сдвинул на затылок шляпу, вытер платком лоб. Полное бритое лицо, важное, даже с оттенком надменности.
Через четверть часа он и Алексей Иванович взобрались на сопку. Совсем близко стояло солидное кирпичное здание с пыльными оконцами, с высокими железными трубами.
Алексей Иванович поравнялся с Линдгольмом.
— Я человек приезжий. Извините… Что это за здание?
— Мельница, — буркнул Линдгольм. Внимательно оглядел Алексея Ивановича. Алексей Иванович был на полголовы выше его. Лицо его, очевидно, понравилось голландцу. Он сказал мягче:
— Паровая. Моя паровая мельница.
Так Алексей Иванович познакомился с хозяином паровой мельницы, местным купцом Линдгольмом, пользовавшимся большим вниманием со стороны властей, и через несколько дней поступил к нему на службу.
2
Алексей Иванович плыл из бухты Ольга на корвете «Варяг». Разговоры в кают-компании касались главным образом Японии и ее красот, упоминались гейши, которые, по мнению всех, были скромнейшими женщинами. «Варяг» обычно зимовал в Нагасаки, и сейчас офицеры с удовольствием думали о предстоящей зиме.
После ужина Алексей Иванович задремал на диване. Проснулся от шума, суеты, тревоги.
Бледный утренний свет реял над океаном. Серые волны то поднимались, то опускались у его глаз, приникших к иллюминатору. До самого горизонта простиралась тусклая зыбь. Корвет делал крутой поворот, и вдруг Алексей Иванович увидел силуэт корабля; двухмачтовая черная шхуна точно застыла на воде. Но по светящейся полосе пены за ее кормой Алексей Иванович понял, с какой она несется стремительностью.
Через мгновение Алексей Иванович выскочил на палубу. Было прохладно, ветер пел в снастях, канониры стояли у пушек. Капитан корвета вытянулся на мостике.
Гулко над морем пронесся выстрел с «Варяга». Несколько минут шхуна еще продолжала бег, но вот она резко сменила курс, паруса ее повисли.
Алексей Иванович рассмотрел на ее палубе людей. Море из тусклого, серого превращалось в голубое, легкое и точно прозрачное до дна. «Варяг», описав круг, приблизился к шхуне.
В кожаных, заправленных в сапоги штанах, в кожаной куртке и кожаной шапке стоял под мачтой шкипер шхуны «Миледи».
С «Варяга» спустили шлюпку. Матросы, два офицера и Алексей Иванович ступили на палубу «Миледи». Пятнадцать человек команды сбились на баке. Шкипер доставал трубку.
— Я буду протестовать, — сказал он спокойно по-английски. — Это — американская шхуна. Море есть море, то есть свобода для всех. Вы меня задержали в открытом море.
Но, несмотря на все спокойствие, руки его дрожали, ибо он отлично понимал, как мало у него надежд на благополучный исход. Трюмы «Миледи» заполняли не бочки с китовым жиром, а мешки с драгоценными шкурками котиков. Не стоило браконьеру с таким ценным грузом идти на Ольгу, но американец рискнул: в укромной бухточке южнее Ольги он должен был взять у китайцев-зверовщиков груз соболей.
Русский офицер спустился в трюм. Идя медленным развалистым шагом, шкипер показывал ему дорогу. Он стоял, сунув руки в карманы, и попыхивал трубкой, когда русские распороли мешки и вывалили шкурки. Будто серебристо-черная вода заструилась по трюму. Он смотрел на это деланно спокойно, как чужой.
— Я буду протестовать, — повторил он, — Вы считаете, что весь морской зверь принадлежит вам?
— Я считаю, что вы морского котика били на островах, которые принадлежат Российской империи. Вы нарушили международные соглашения.
— О, я все нарушил! — хмуро согласился шкипер.
Алексей Иванович обошел судно. Это был ловко построенный вместительный китобой.
