убедиться, что до нее дошли его аргументы.
— Вероятна психологическая травма в детстве, — сказала она, подумав. — Может, он пострадал от взрослых в той или иной форме и позднее у него развилась маниакальная потребность манипулировать чужими жизнью и смертью. Контролировать свою нестерпимую боль, причиняя ее другим.
— Это все прекрасно, — кивнул он, — Шипмен тут попал прямо в точку. И все-таки то, что он делал, абсолютно недоступно пониманию. Что-то такое есть в основе любого убийства, что разбивает в пух и прах все попытки объяснения. Если слишком зацикливаться на мотиве, то нередко он заводит нас в тупик.
Нина откинулась на спинку сиденья, искоса разглядывая руки инспектора. Не то чтобы они были очень красивы, но от них трудно было оторвать взгляд — узкие и костистые, с необычайно длинными пальцами.
— И вот поэтому мы сейчас поднимаемся по горной дороге в лесные дебри Хедмарка, — усмехнулась Нина, пытаясь замаскировать иронию нарочито детской интонацией.
Викен расхохотался. Он смеялся очень долго; она не могла припомнить, чтобы он когда-нибудь так искренне смеялся, и почувствовала облегчение, даже гордость из-за того, что именно ей удалось так его рассмешить.
— Похоже, ты таки поняла мои аргументы, — сказал он, резко оборвав смех.
Нина задумалась:
— Значит, вы говорите, что не следует искать мотивы?
— Я говорю, что мы не должны ставить этот поиск во главу угла в делах вроде этого. Постепенно многое встанет на свои места, но всё — никогда, даже после полного признания вины и обработки преступника мозговых дел мастерами. Особенно после этого.
— И все-таки мне слышится в вашем голосе оптимизм, — заметила она.
Он прибавил скорость, несмотря на то что они свернули с автострады и теперь ехали по узкой дороге.
— Я ни на мгновение не сомневаюсь в том, что мы распутаем это дело, Йенсен. Мы охотимся за преступником, который уже рассказал нам многое о том, что он за человек. Вопрос только в том, успеем ли мы схватить его, пока не произошло еще что-нибудь.
Проехав Омуэн, они через несколько километров увидели знак, на котором было написано «Охейм». Они свернули с шоссе и двинулись по проселочной дороге на север.
— Мне кажется, на характер людей накладывает отпечаток пейзаж, среди которого они растут. А вы как думаете? — задумчиво произнесла Нина Йенсен, пытаясь увидеть что-нибудь за плотной стеной еловых стволов.
У Викена не оказалось определенного мнения на этот счет. Они миновали съезд на дорогу, уходившую влево; он посмотрел по карте, куда она ведет, но двинулся дальше тем же путем, что и раньше. Незадолго перед этим он позвонил в полицию Оснеса и получил подробные указания о том, как ехать. Начальник местной полиции вызвался проводить их, но Викен отклонил это предложение. Ему не хотелось, чтобы местные путались под ногами, пояснил он позже, — это бы их только отвлекало.
— Я никогда не смогла бы жить в этой чащобе! — воскликнула Нина. — Через десять минут свихнулась бы от клаустрофобии.
Викен пропустил ее высказывание мимо ушей.
— Чтобы найти того, кто совершил эти убийства, нам необходимо поставить себя на его место, — сказал он. — Аналитической работы тут недостаточно, наоборот, нужно постараться отвлечься от собственного разума и нравственности, раскопать в себе нечто, что сделало бы возможным выследить человека, который не думает как человек.
Нина и раньше слышала от него подобные высказывания, но не могла себе представить, как на основе этого можно выработать особый метод.
— Я хочу сказать, ведь и это тоже человеческое поведение, — продолжал Викен. — Животные не чудовища, животное не может вести себя как чудовище, это только люди могут. Каждый, кто планирует убийство, носит это в себе. Это отклонение, но и ты, и я можем откопать в себе самих нечто, благодаря чему мы способны мысленно проследить за тем, что делает и собирается сделать такой человек.
— Вы уверены, что мы по той дороге едем? — забеспокоилась Нина. — В такой непроходимой чащобе вряд ли может находиться хутор.
— Ну, на слова начальника полиции мы должны же полагаться. — Викен свернул направо, на еще более узкую дорогу, и невозмутимо продолжил свои поучения: — Каждое отдельное предумышленное убийство имеет свою особенность. Именно она служит проводником в тот больной мозг, где родилась идея этого убийства.
— И тут это, значит, медвежьи следы? — уточнила Нина.
— И то, как истерзаны тела. Будто это сделало дикое животное. Восприняв сигналы, которые подает убийца, можно составить себе представление о нем. Это не так уж и трудно, гораздо сложнее распознать в самом себе тот примитивный инстинкт, который позволил бы постичь сущность преступника. Посмотреть на мир его глазами, попытаться двигаться, как он, думать, как он. Если тебе это удастся, ты будешь уже дышать ему в затылок.
Нина еще раз покосилась на приборную панель: они проехали уже пять километров после поворота. Но ее начальник был спокоен.
— Стоя на горушке в Нурмарке, я смотрел на тело убитой женщины, лежащее в ложбинке, и пытался очертить для себя профиль этого человека. Я могу тебе сказать, что тот, за кем мы охотимся, — мужчина в возрасте тридцати с чем-то лет, ну, может быть, ему капельку за сорок. Он обладает интеллектом намного выше среднего уровня, и совсем не обязательно, что он чурается других людей. Если у него есть семья, то он живет двойной жизнью, — вероятно, он страдает раздвоением личности. Возможно, что он получил неплохое образование и имеет хорошую работу. До этого он не убивал, но я склонен полагать, за ним числится не одно насильственное, в той или иной форме, действие в отношении женщин. Об этом свидетельствуют повреждения на телах жертв, та ярость, которую он вымещал на этих женщинах. Рос он в непростых условиях, с доминирующей и бесчувственной матерью. Он не раскаивается в том, что совершил, напротив — ощущает удовлетворение от этого, и он в состоянии убить еще.
Лес вокруг них, казалось, смыкался все теснее, а дорога становилась все более ухабистой и каменистой. Нине вдруг вспомнился ее собственный отец, упрямый старый портовый грузчик, который ни у кого не спрашивал дорогу, и уж тем более если сбился с пути. Дорога сделала резкий поворот, за ним оказался крутой подъем. На вершине дорога заканчивалась шлагбаумом. Викен, прищурившись, разглядывал его несколько секунд, потом выскочил из машины и подергал висячий замок, на который тот был заперт.
— Заперто, — констатировал он и, пошаркав ногами, чтобы очистить туфли от грязи, снова забрался в автомобиль. — Этот негодяй — начальник полиции, должно быть, неправильно рассказал мне, как ехать.
Нина отважилась пошутить:
— Я уж не знаю, что и думать; завезли женщину на пустынную лесную дорогу…
Викен шутку не подхватил: он сосредоточенно и осторожно пытался съехать задним ходом по узкому и осыпающемуся под колесами склону.
«Вот тебе и развитый инстинкт», — подумала Нина, но вслух говорить этого не стала. Ей пришло в голову, что у этого расследования было нечто общее с дорогой, заканчивающейся шлагбаумом.
34
Раздосадованный, Викен завернул на бензоколонку «Эссо» в Омуэне. Он снова позвонил начальнику полиции Стуракеру и сказал, что описание дороги, полученное ими, видимо, не соответствует действительности. После недолгих препирательств Стуракер заявил, что сейчас сам приедет и покажет им дорогу.
