Рогер Охейм развел руками — толстая золотая цепочка на запястье звякнула.
— Что было, то прошло, тебе ли не знать, Хьелль Руар?
— А в деревне-то кое-какие слухи еще ходят, — продолжал Стуракер, которому, похоже, не очень уютно было оттого, что хозяин хутора называет его по имени.
— Ах слухи, ну уж как без этого-то? — И Охейм подмигнул Нине Йенсен. — Здесь у нас всяких слухов поболе, чем комарья на Ивана Купалу.
— Есть тут народец, что поговаривает, будто ты незаконной охотой промышляешь, — гнул свое Стуракер.
Охейм спустился наконец с лестницы, даже в деревянных клогах он был на полголовы ниже Викена.
— Вам чё, делать больше нечего, как болтаться по округе и сплетни собирать?
— И это тоже часть нашей работы, — подтвердил начальник полиции. — Но если я скажу, что здесь давеча, может статься, на медведя охотились, что ты мне ответишь?
Рогер Охейм покачал головой:
— Не, это навряд.
Нина Йенсен вступила в разговор:
— А если бы так, вы бы знали?
Он окинул ее оценивающим взглядом с головы до ног и повернулся к начальнику полиции:
— Вот как на духу скажу тебе сейчас, Хьелль Руар, честно, я такими делами не занимаюсь. А если кто еще ищет на свою жопу таких приключений, так мне это по барабану.
У Викена на лице никак не отразилось то, что он думает о людях, которые особо подчеркивают те редкие случаи, когда поступают честно. Он достал из кармана распечатку:
— Ты тут как-то в газете «Гломдален» вот что писал. Ты и один родственник твой, Одд Гюннар Нюторпет… «Вот взял бы кто да изловил голодного медведя, а потом выпустил его в лесочке прям рядом с Осло; вот посмотрели бы мы тогда, как они запоют, чинуши да политики, которых хлебом не корми — дай только пожалеть всяких диких зверей».
— Да японский бог! — воскликнул Охейм. — Да это ж когда было-то, тому лет десять. Ты ж не думаешь, что кто-нить из нас на самом деле собирался такое сотворить? Мы в свободной стране живем. Каждый может говорить что захочет.
— А еще не вредно подумать, прежде чем ляпнуть что-нибудь, — наставительно произнесла Нина. — Особенно если то, что говорится, собираются напечатать в газете.
За спиной Викена отворилась дверь. В комнату вошла молодая женщина. «Из Юго-Восточной Азии, откуда-то оттуда», — догадался он. На руках она держала грудного младенца.
— Гости у тебя? — спросил он Охейма.
— Не, какие гости, это моя будет. — Непонятно было, имеет он в виду женщину или ребенка, скорее всего обоих.
Шестьдесят лет — и молодой папаша, во дела! Не захочешь, а задумаешься о том, каким ветром эту молодую женщину занесло сюда на хутор.
— А в сарае у тебя что? — спросил Викен.
Охейм дернулся. Он взял ребенка из рук женщины и начал укачивать, хотя видно было, что тот и так крепко спит.
— В сарае-то? Ну, солома, корма для свиней, инвентарь… А чё?
— Пойдемте вместе, посмотрим.
Охейм медлил:
— А он заперт.
— Да я видел. Замки-то здоровенные какие раздобыл! Может статься, у тебя и ключик от них найдется?
— Я часть сарая сдаю. К той двери у меня нету ключа.
Викен постарался улыбнуться поласковее:
— Ну что мы будем с этим делать, Стуракер?
Начальник полиции уже стоял на пороге:
— У меня клещи есть в машине, огроменные такие!
— Хрен, — буркнул Охейм и сунул сверток назад бабенке, за которой он наверняка прокатился в Таиланд. — Пойду гляну, может, у меня где запасной ключ завалялся.
Он снова поднялся на второй этаж. Женщина улыбнулась:
— У нас и покушать есть чё подать, и кофейку нальем, коли не побрезгуете.
Сказано это было на местном диалекте и без малейшего акцента, так что даже Викену пришлось признать свою версию ее биографии ошибочной.
Рогер Охейм подвел их к сараю и распахнул дверь в торцевой стене. У Стуракера был с собой мощный фонарь. В просторном помещении полицейские обнаружили плуг и небольшой трактор, в глубине виднелись два закута с сеном.
— Я смотрю, у тебя здесь проводка какая-то, — сказал Викен. — На что тебе тут электричество?
Рогер Охейм наморщил нос:
— Инструмент разный подключаю — высоконапорный насос, зарядные устройства.
— А покажи нам распределительный щит.
Хозяин не торопился:
— Как там вас звать-то, я позабыл?
Викен не представился, не собирался он этого делать и теперь:
— Это тебе не обязательно знать, чтобы показать какой-то там завалящий ящик с предохранителями.
Охейм повернулся к начальнику полиции.
— Тут такое дело щекотливое, Хьелль Руар, — пробурчал он, — есть тут у меня кое-какое оборудование…
Он повел их к двери, отпер ее, щелкнул расположенным с внутренней стороны выключателем. На столе стоял аппарат, вне всякого сомнения предназначенный для перегонки жидкости. Вдоль стенки приткнулись четыре белых пластиковых жбана. Стуракер отвернул пробку на одном из них и принюхался:
— Ну, Охейм, товар высшего качества!
— Для личного потребления, — заверил хозяин.
Начальник полиции громко заржал:
— От твоей печени рожки да ножки останутся, если ты все это сам усидишь, тут ведь, пожалуй, поболе пятидесяти литров будет.
— Вот ей-богу, честно тебе скажу, Хьелль Руар, есть пара мужиков у меня, что время от времени заглядывают и берут понемножку. Но чтоб платить — боже упаси, даром угощаю.
Викен, не обращая внимания на хозяина хутора, попробовал открыть шкаф, стоявший в углу.
— А есть тут у вас на хуторе хоть одна незапертая дверь? — поинтересовался он.
Охейм принялся перебирать ключи в связке:
— Ну есть тут у меня в хозяйстве всякие штуки, которые лучше держать под замком. Я всю жисть осторожный такой. Тут еще к тому же детишки шастают, не ровен час…
— Ну давай отпирай, посмотрим, что это за штуки такие у тебя.
На полках шкафа стояли ящики с растворителем и крысиным ядом, канистры с инсектицидами и средствами против сорняков. Сняв их с полок, полицейские обнаружили две бутылки поменьше. К своей досаде, Викену пришлось достать очки, чтобы прочитать, что написано на этикетках.
— И на что тебе диметилэфир? — пробурчал он.
— Да я раньше свиней держал, бывало, их надо было усыпить.
— Эфир — это не снотворное все-таки.
— А пользоваться им закон разрешает, — заявил Охейм.
Викен вытащил из шкафа коробку с бутылочками еще меньшего размера:
