– Какие же это угрозы?! Это юридические положения, принцип уголовного законодательства.
– Хорошо, пишите. Эта женщина права, я ее тоже узнал. Она так и осталась конопатой. Я на самом деле Писаренко Петр Мартынович. Мой отец был раскулачен. Нам выдали справку, и мы смогли пристроиться в Донбассе на шахте. Отец перед войной погиб в забое. Когда немцы оккупировали Донбасс мне, как и многим не удалось эвакуироваться. Болтался полгода, пока не перешел линию фронта. Был у меня из документов только аусвайс, оккупационное удостоверение или пропуск. Я боялся, что меня не возьмут в армию, поэтому дописал в пропуске одну букву в фамилии. Особист, который меня проверял, сказал: «Ты молодой, серьезно нагрешить вряд ли успел. Иди, воюй, окопы тебя проверят». Мне за себя не стыдно, думаю, проверку окопом выдержал.
– Вопрос возможно неуместный, но я его задам. Почему Вы не записались добровольцем в Красную Армию еще в июне, ведь Вам уже было восемнадцать лет?
– Помешали личные причины, – сказал после некоторого колебания замдиректора. – Да, мог бы воевать на десять месяцев больше. Думаю и оставшихся месяцев хватило, чтобы искупить вину потяжелее. Теперь можете меня опозорить и посадить.
– Фамилию менять не возбраняется, хотя формально Вы сделали это без разрешения. Подделка документа удостоверяющего личность. Если нет ничего другого, то это не военное преступление и можно распространить на него срок давности.
– Как быть с моей настоящей фамилией?
– Как хотите. В любом случае нужно писать заявление. Проще с опозданием на пятьдесят лет узаконить Вашу теперешнюю фамилию.
Писаренков выглядел так, словно сбросил тяжелый груз или пересилил себя и сделал что-то неприятное, что долго откладывал и не решался сделать.
– Когда и кому писать заявление?
– На имя городского прокурора. Но с этим торопиться не следует. Мы скажем Вам, что и когда нужно будет сделать. У меня к Вам просьба, мне нужно пройти в отдел главного металлурга. Нужна техническая консультация.
– Прокуратура разворачивает сталеплавильное производство, – попытался пошутить замдиректора.
– Читаю «Записки металлурга» Макара Мазаева, возникли вопросы.
По лицу Писаренкова пробежала тень. Это не ускользнуло от Михаила.
– И что за вопросы, если не секрет?
– Интересует техническая подоплека его рекордов.
– А-а-а! Об этом до сих пор говорят. Хотя есть посвященные, для которых, как они утверждают, нет никакой загадки.
– Мне бы такого посвященного.
– Знал бы, назвал фамилию! Можем поискать среди ветеранов мартеновского цеха. Их не так много осталось.
– Обязательно воспользуюсь Вашим предложением. Но для начала меня устроит любой инженер, сведущий в технологии мартеновского производства.
– Вас проведет прямо на место инспектор отдела кадров. Подождите несколько минут.
Писаренков вышел в приемную. Действительно, через минуту за ним зашла стройная девушка в джинсах и свитере.
Завод поражал Михаила размерами агрегатов и зданий. Он вертел и задирал голову, разглядывая исполинские сооружения, как правило, окутанные паром или дымом. Девушка догадалась и с готовностью превратилась в гида.
– Это градирня, высота 50 метров , а это дымовая труба листопрокатного цеха, 120 метров , а сам цех полтора километра длиной, по нему ездят на велосипедах и мопедах…
Писаренков не поленился позвонить начальнику сталеплавильной лаборатории. Тот встретил Михаила в вестибюле исследовательского корпуса:
– Константин Георгиевич Папушев, начальник отдела, – представился худощавый черноволосый мужчина, с сильной проседью.
– Михаил Гречка, следователь прокуратуры.
– Решили привлечь Макара к уголовной ответственности за липовые рекорды. Так организатор не он. Организаторов еще Сталин примерно наказал, только за другое. Может, и за это, а сказал за другое.
– А можно более детально. Я не металлург, мне нужно разжевать.
– Извините, за несдержанность. Я забегаю вперед и возможно не в ту сторону. Первое слово гостю. Пройдемте в мой кабинет.
– Направление нашей беседы Вы определили правильно. Но, как говорится, в ногах правды нет.
Кабинет был небольшой и пыльный. По всему было видно, что это бумажная пыль. На стенах кипы каких-то чертежей и плакатов с химическими и математическими формулами и графиками. Одну стену занимал плакат размером два на полтора метра. Надпись гласила «Диаграмма железо-углерод». Плакат был испещрен линиями, цифрами и формулами и размалеван в различные цвета. Он походил на политическую карту чужой планеты. Несколько книжных шкафов забиты техническими журналами и книгами. Вдоль окна стоял еще один стол, заваленный обрезками металла различной формы.
Хозяин кабинета освободил стул для Михаила, переложив какие-то альбомы на металлические образцы.
– Я прочитал книжку Макара Мазаева «Записки металлурга» и еще кое-что. Меня удивило, что даже нарком промышленности, который, по его словам, много занимался металлургией, не мог понять, почему Америка и Германия дают съем стали от 5 до 6, а Мазай и некоторые другие наши сталевары 12 тонн и более. В чем здесь дело?
– Если сказать просто, то его обманывали. А он был либо дилетант, либо очень хотел обманываться. Дело в том, что показатели съема в Германии или Америки считаются по всем печам и за годы, а рекордисты за одну плавку, рискуя спалить печь форсированным тепловым режимом и парализовав работу всего цеха.
– Макар дал показатель 12 тонн в течение 25 дней, а в одной плавке 15 тонн на квадратный метр.
– Это сути дела не меняет. В году 365 дней, а в цехе от 6 до 12 печей. Если у Вас есть время, то я прочитаю небольшую лекцию о мартеновском производстве. Тогда легче будет все понять.
– Времени у меня достаточно, хоть до вечера.
– Достану пару плакатов. Планировку цеха и поперечный разрез. На них все доходчиво можно объяснить. Мартеновский цех имеет два пролета: печной и разливочный. Уровень печного пролета на несколько метров выше разливочного. На границе печного и разливочного пролета размещаются печи. Печь это удлиненная ванна из огнеупорного кирпича, прикрытая огнеупорным сводчатым потолком, короче, сводом. Свод самое уязвимое место печи. В стенах печи со стороны печного пролета проделаны завалочные окна, через которые в печь загружают металлолом и другие компоненты шихты, заливают чугун. Со стороны разливочного пролета в печи имеется сливное отверстие, через которое выпускают готовую сталь в стальной ковш, обложенный, металлурги говорят, футерованный огнеупорным кирпичом. В торцах печи установлены мощные горелки, которые и плавят сталь. Горелки работают попеременно. В качестве топлива используется мазут или газы: доменный, коксовый или природный.
Процесс плавки стали имеет несколько технологических стадий или операций: подготовка печи к плавке, завалка лома, заливка чугуна, собственно плавка, доводка и выпуск стали, после чего можно начинать следующий цикл плавки.
Для выполнения каждой операции используются агрегаты. Для завалки – завалочные машины, для заливки чугуна – краны печного пролета. Для выпуска стали нужны ковши и кран, который транспортируют ковш с жидким металлом к изложницам (металлическим формам), а сейчас к установкам непрерывной разливки. Не выгодно для каждой печи иметь свой набор агрегатов. Обычно в печном пролете достаточно на три печи иметь одну завалочную машину и один кран. А вообще существуют методики расчета оптимального состава оборудования цеха. Чтобы печи не простаивали из-за нехватки сырья и оборудования, длительность плавки на всех должна быть примерно одинаковой. Тогда одинаковые операции на печах легко развести по времени.
Выбор технологических режимов плавки и длительность стадий или операций определяется целями.
