слышал, сантиментами не отягощен — разотрет и скажет, что так и було. Я не камикадзе. И в эти игры отыгрался. Уеду я обратно, — ответил он на безмолвный вопрос. — И теперь уже навечно. Там, конечно, таких завихрений нет, — тупые правильные буржуины сидят. Но может, в том и прелесть, что тупые. Сегодня я окончательно понял: здесь никто и не думает играть по правилам.
И вдруг всхлипнул.
— Прости! Нервы ни к черту! Пойду я. Наталью надо еще подготовить. Ладно, не робей, друган! Все на себя возьму.
— И что ты, любопытно, собираешься взять?
— А все. Завтра же подписываю договора эти гребаные, получаем денежку и — только меня и видели. Обрати внимание на благородство: тебя в стороне оставляю — в ослепительно, как ты любишь, белом фраке. А то знаешь что? Поедем вместе — здесь все равно нет будущего. Есть у меня мыслишка — не зря полгода в институте отсидел. Я теперь все их наработки знаю. Там на самом деле на реальном подходе две-три темы. Ими занимается пара раскрученных мальчиков. Берем их с собой на Запад. Организуем собственный центр. Да не ухмыляйся — по-настоящему. Чтобы довести темы, хватит пятисот тысяч с запасом! Через полгода, ну год от силы, раскрутимся, сами сможем торговать технологиями. И не смотри на меня так. Для нас стараюсь. Между прочим, и о стариках наших подумал! С каждой продажи сможем тысяч по двадцать баксов каждому передавать. Это ж какие для них деньжищи! Куда лучше, чем здесь у корыта разбитого! А Юрия Игнатьевича попросту с собой перетащим. Под одно его имя, кстати, любые бабки дадут. И по причине хамской твоей натуры можешь не благодарить.
— Ты ничего не подпишешь. Максимушка, мы взяли на себя ответственность за других.
— Вот только без соплей! Думаешь, мне не тошно? В очередной раз в дерьмо окунули. Показали, ху из ху. Но кому станет лучше, если завтра мне открутят голову, а их всех все равно «опустят»? Да и потом, не затей мы этой скупки, так институт бы уже раздевал «Балчуг». Я страдаю вместе с тобой. Я страдаю больше тебя, потому что не тебе — мне придется объясняться с Мельгуновым, не тебе — мне придется все это подписывать. И не ты, а я опять теряю, извини за пафос, Родину. Но поймали нас на ловленом мизере. Чего уж теперь? Проигрывать тоже надо уметь. Завтра отойдешь, спасибо скажешь, что я за тебя дерьмо разгребу.
— Ты ничего не подпишешь, — упрямо повторил Забелин и, придержав нетвердо слезшего с табурета приятеля, внушительно добавил: — Тебе нечего подписывать, мой бедный Макс.
— То есть? В чем проблемы? Я директор «Лэнда» и подпишу договор о продаже его акций. Кто может мне помешать? Если только ты. Но тогда, раз решил меня под нож подставить, потрудись хотя бы объясниться. — Максим с нарастающим беспокойством вглядывался в неподвижную спину. — Шутки играешь, — облегченно догадался он.
— Тебя, Флоровский, всегда губило верхоглядство. Не хотел говорить. Но иначе глупостей понаделаешь. Да, ты значишься директором «Лэнда». Но директором материнской компании «Профит», если помнишь, была Лагацкая.
— Ну и?..
— Если бы ты удосужился внимательно проштудировать уставные документы, ты увидел бы то, что директор «Профита» по уставу имеет право единолично продавать дочерние компании.
— Ты хочешь сказать, что «Лэнд»?.. — Флоровский захлебнулся в догадке.
— Именно. «Лэнд», то есть компания, на которую оформлено восемьдесят процентов институтских акций, давно принадлежит не «Профиту», а некой офшорной кипрской компании, которая, в свою очередь, управляется мною. И сегодня же приказом ты будешь освобожден от должности директора. Считай — свободен.
— Врешь! — Максим с силой ухватил Забелина за плечо. — Врешь ведь! Скажи, что врешь!
Забелин досадливо освободился.
— Еще сто пятьдесят, — катнул он фужер к опасливо прислушивавшемуся к их разговору бармену. — Съезди с утра в регистрационную палату и убедись.
— Стало быть, все эти месяцы ты водил меня за нос. Меня, своего друга! Так вот почему ты так лихо собственные деньги на акции пустил. Ты же у нас теперь единственный хозяин громадного института. А ты, оказывается, хитрован!
— Увы, не я. Юлочка — вот великий комбинатор. Все девка предусмотрела. А по жизни — именно своего друга я и страховал на случай сегодняшней ситуации. Не думал, правда, что придется от тебя самого страховаться. Но выходит, Юла еще мудрей была, чем я думал. Представляешь, как тебе теперь комфортно, — прижмут тебя ножами этими жуткими, а ты тут-то и извернулся — меня, мол, подставили. И — как сам говоришь — не при делах.
— Зато тебя прижмут! — с силой напомнил Максим. — И так, что мало не покажется. А если не подпишешь, башку тебе оторвут. Не знаю только, будет ли мне жалко. Иль впрямь думаешь, что тебе запросто так такое богатство отдадут?
Он не дождался ответа, «махнул» бокал и, показав на него бармену, склонился над приятелем.
— Ну, Стар, встряхнись же! Я понимаю твое настроение — Юла сбежала…
— Ты о чем это?
— Да чего там? Тебе теперь свет не мил, вот и прешь на рожон. Только не зыркай, я тебе напрямую скажу — она вернется. Тут вопроса нет. А вот на что вернется?
— Может, заткнешься?
— Вернется. Но вернется-то на деньги. Бабы всегда на деньги приходят, даже когда сами об этом не догадываются. А их и нету. Бумажки одни остались. Пыль российская. Ей лечиться надо, а у тебя в кошельке — пыль! Да и мне. Я ведь не говорил. Но практически все, что нагреб тогда, семье пришлось оставить. Так что теперь, если у нас не сложится, это же опять с нуля, считай, стартовать. Ну, Стар!
Он потянулся к набычившемуся Забелину, не дотянулся и рухнул меж табуреток.
Подбежала метрдотель, плохо уже скрывая недовольство:
— Алексей Павлович! Здесь приличное заведение.
— Ба, да у нас, оказывается, туфли из крокодиловой кожи. — Максим, задрав голову, снизу вверх с любопытством разглядывал монументальную фигуру. Добрался до лица. — А крокодильчика, судя по всему, сами и отловили и освежевали.
— Такси, — коротко попросил Забелин.
— Линкольн, плиз, — уточнили снизу.
Зазвонил мобильный телефон.
— Алло, Алеша! Это Наталья. Только что Юрия Игнатьевича увезли с сердечным приступом. Приезжал Онлиевский! Короче, он все знает! Я буду в больнице!
Забелин медленно отключился, потянулся к бокалу.
— Чего там еще? — из-под стойки показалась курчавая голова.
— Похоже, начали ловить моего мизера.
Глава 12
Террариум единомышленников
Второв все еще не хотел верить своим ушам.
— Может, все-таки ошибка? — Он почти искательно посмотрел на начальника службы технического контроля. — Хотя… совпадает.
Повернулся к Чугунову:
— Вызови-ка Снежко и сам заходи. Если Иван Васильевич позвонит, соединить немедленно… А вы пока побудьте в приемной.
Вот уже который день Второв неустанно колесил по Москве, встречаясь все с новыми и с новыми людьми, многие из которых еще месяц назад сами готовы были прибежать к нему по первому зову. А теперь он с трудом пробивался к ним на прием, нещадно подавляя страдающее самолюбие.
И, пробившись, снова и снова, со всей данной ему от природы силой убеждения повторял одно и то же:
— Крах «Светоча» — это удар по всей экономике, которую после августа и без того непрерывно сотрясает. А банк может выстоять! Есть реальные расчеты, люди. Достаточно выделить двести миллионов долларов из резервов Центробанка. То есть всего-навсего часть тех резервов, что создавались именно под
