— Мать-то тебе чем не угодила? Кто-кто…
— Да идите вы!.. Вы ж оба ядом пропитаны, так ненавидите друг друга. Думаешь, не видно? Вот скажи, чего живете вместе?
— Хороший вопрос.
— Да нет у меня вопросов, — осунувшееся лицо отца несколько остудило парня. — Все равно как угодно добуду деньги, но — уйду из дома!
Махнув рукой, повернулся и выбежал в спальню. В гостиную тотчас ворвалась жена:
— Доволен? Довел парня до точки? Отец называется. Другие отцы за детей насмерть стоят. А этот…Ну что с того, что мальчишка немножко денег бы подзаработал? Кому от этого хуже? — Да пойми ты, курица! Нельзя начинать жизнь со взяток. С них начнешь, ими и кончишь!
— О господи! Говорить с тобой — как под водой кричать. Сорок два года и — полный идиот. Что теперь делать-то собираешься? Ты ж сына так потеряешь. А мне как с тобой жить после этого? Вот скажи, как ты нам с детьми в глаза смотреть после этого будешь?
— Пожалуй, что уходить мне надо из дома, — всего минуту назад Коломнин и не помышлял об этом. А, выговорив, понял, что решение созревало в нем давно. — Все равно как мы живем — это не жизнь.
— Опять? — съязвила жена.
— Да нет, окончательно надумал. В чем-в чем, а в этом он прав: чего в самом деле мучим друг друга? Квартиру, само собой, вам.
— Это даже не обсуждается. А детей, стало быть, на мои плечи?
— Детей?.. Да есть у меня на книжке деньги. Куплю Дмитрию квартиру, раз так рвется.
— Двухкомнатную! — потребовала жена.
— Двухкомнатную? Так это, считай, все, что у меня отложено… — Коломнин задумался. Но не о том теперь голова болела. — Что ж? Пусть двухкомнатную. Проживу на даче.
Дачу эту на берегу Истры он уж лет пять отстраивал, где сам, где чужими руками, но — своими деньгами. В последнее лето выложил печку. До весны перекантуется.
— Даже так? Что ж, вольному воля, — жена обескураженно покачала головой. — Силой держать не стану. Ишь, как допекло-то! Или сударушку какую завел?
Она ухмыльнулась презрительно.
— Завел. И тут же потерял, — дернул черт за язык Коломнина.
Лицо Галины, до того несколько потерянное, исказилось яростью.
— Дачу тоже отдашь! — отчеканила она. — У нас еще дочь растет. А на баб своих заработаешь!.. Ты что это улыбаешься, кобелюга?!
— Разве? — удивился Коломнин. — Так, подумалось.
Ну не говорить же в самом деле, что представилась ему вдруг Лариса, и такое томление почувствовал в предвкушении встречи, что хоть пешком беги аж до самой Сибири.
— У меня утром самолет. Пожалуй, соберусь прямо сейчас, да и поеду в аэропорт. Все равно не засну. А вещи, какие отдашь, приготовь, — заберу по приезде, — попросил Коломнин.
Не было в нем ни задиристости, не попыток выяснить отношения. Одна глубокая опустошенность.
И оттого поняла Галина, что не очередная у них размолвка. А заканчивается сегодня двадцатилетняя полоса жизни. И впереди — должно быть, одинокое старение. Схлынули в никуда приготовленные изощренные насмешки, на которые за годы семейной жизни стала мастерицей. Опустилась в кресло и — тихонько завыла.
Томильск. Лицезрение патриарха
В аэропорту Томильска Коломнина и Богаченкова встретил управляющий местным филиалом Симан Ашотович Хачатрян — хрупкий молодой человек с косматой и массивной, предназначенной для другого тела головой.
— Рад, что именно вы приехали, — он с чувством пожал руку Коломнина, не обратив внимания на мнущегося Богаченкова. Как и многие менеджеры новой банковской волны, в вопросах субординации был он чрезвычайно щепетилен. Во всяком случае стоящему в некотором отдалении шоферу — мужчине лет пятидесяти — он лишь коротко кивнул в сторону сумки начальника управления экономической безопасности. Сам же, похватив Коломнина под локоток, повлек его к выходу.
Богаченков безропотно поволокся следом.
— Так почему же рад именно мне? — Коломнин, выйдя из здания, поспешно прикрылся шарфом от обрушившейся поземки.
— Так ситуация как бы совершенно нестандартная. Чтоб глубоко разобраться, особые тонкость и деликатность нужны. А вам их не занимать.
— Что, Симан, вляпался по самое некуда? — без труда сообразил Коломнин, — уж больно дубоватым оказался комплимент.
— Это не совсем верная формулировка, — со вздохом отреагировал Хачатрян и поспешно, оттеснив водителя, распахнул перед гостем дверцу банковского «Вольво». — Тут важно оценить перспективы в целом. Мы сейчас сразу проскочим в «Нафту-М» — я уже договорился о встрече. А по дороге попытаюсь самое основное довести. Буквально пунктиром.
— Ну, если только пунктиром, — Коломнин прильнул к окну, торопясь разглядеть новый город до того, как окончательно стемнеет.
Странное впечатление производил старинный сибирский Томильск. Обгрызанный, то и дело ухавший ямами асфальт беспрестанно петлял меж деревянными, куце освещенными улочками, на которых выделялись немногочисленные двухэтажные дома с кирпичным низом. И вдруг — поворот, и перед тобой ликующий огнями особняк из тонированного стекла. Бок к боку еще один. Попузатестей. Явно гордящийся перед первым. За ним, на куцей тусклой площади — памятник бородатому, сильно смахивающему на удачливого браконьера мужику с надписью на постаменте «Покорителю Сибири Ермаку». Опять — поворот, и город ухается в полную, беспросветную темень, а асфальт и вовсе переходит в булыжную, щербатую мостовую, в низинах залитую грязью.
— Третий год собираются асфальт класть. Деньги выделили. Но все никак. Мы вам вообще-то специальную экскурсию по городу запланировали, — Хачатрян не сдержал неудовольствия от того, что Коломнин, которого он торопился «нагрузить» информацией, бесконечно отвлекается.
Причина невнительности объяснялась меж тем просто: то, о чем рассказывал с придыханием Хачатрян, Коломнин с Богаченковым успели изучить еще в самолете.
Верхнекрутицкое газовое месторождение открыл когда-то сам Фархадов. И когда в начале девяностых в нефтяном мире начался дележ будущих вотчин, созданная Фархадовым компания «Нафта-М» в обход всяких конкурсов получила лицензию на его освоение. Общий объем подтвержденных извлекаемых запасов составлял ни много ни мало четыреста миллиардов кубометров газа. Лакомые эти цифры заставляли изумиться, как это топливные «генералы» за здорово живешь отломили эдакий кусище «сошедшему с весов» старику. Однако уже следующий вопрос: как глубоко лежит газ на данном участке? — разъяснял многое. Это были так называемые ачимовские отложения — с глубиной залегания более четырех тысяч метров. А это значило, что на их освоение необходимы были средства, исчисляемые в сотнях миллионов долларов, чего заведомо не мог раздобыть Фархадов. Впрочем, установить несколько буровых вышек и накачать из них некую сумму, достаточную на безбедную старость, было вполне реально. Ситуация переломилась, когда в 1996 году крупнейшая нефтяная компания страны «Паркойл» предоставила «Нафте-М» огромный кредит на сумму свыше сорока миллионов долларов. Кредит, правда, был товарным. И многое в истории с его выделением оставалось неясным. Известно было лишь, что пробил его не кто иной, как Гилялов, бывший в тот период вице-президентом «Паркойла». В результате капитализация «Нафты-М» увеличилась многократно. Так что банки наперебой стали предлагать Фархадову деньги. Появились значительные средства на освоение. И тут Фархадов повел себя по меньшей мере странно. Вместо того, чтоб пустить внезапные деньги на разработку одного, самого перспективного участка, где можно было бы быстро и по возможности дешево откачать приличный объем газа, он принялся за обустройство всей огромной территории месторождения. Бесконечные разведывательные, реконструктивные мероприятия быстро съедали едва появлявшиеся средства. Учитывая же объем предстоящих работ, до реальной отдачи, то есть до появления промышленных объемов было столь далеко, что нефтяные «генералы» меж собой только головами качали: старый покоритель Сибири либо выжил из ума, либо так и не излечился от гигантомании.
