почувствовал, что она на грани нервного срыва. — На Кипре я встречался с Ознобихиным.
То ли от неожиданного окрика, то ли от упоминания фамилии Ознобихина, Лариса, и в самом деле готовая впасть в истерику, встряхнулась. Ротик ее непроизвольно раскрылся.
Но по мере того как слова Коломнина бомбардировали ее тяжелыми градинами, внезапно обрушившимися среди лета, глаза Ларисы сузились, губы подобрались в упрямую линию.
— Четверик прилетит с часу на час. И тут же будет добиваться аудиенции, — закончил рассказ Коломнин.
— Уже звонил, — глухо подтвердила Лариса.
— По словам Ознобихина, — Коломнин отошел к окну, приподнял портьеру, будто разглядывая происходящее на улице, а на самом деле, чтоб не смотреть на Ларису. — Четверик будет предлагать за компанию полтора десятка миллионов долларов. Но согласится на пятьдесят.
Он замолчал, ожидая реакции. Но то, что услышал, поразило: Лариса захохотала. В беспокойстве Коломнин обернулся, ища глазами что-нибудь из напитков. Однако искать успокоительное не пришлось. То не была истерика. Это был злой смех задетого за живое человека, которому пересказали оскорбительную остроту на его счет.
— Пятьдесят? — переспросила она.
— Да. Думаю, можно попробовать и побольше, — недоуменно подтвердил Коломнин.
— Это если только очень постараться.
Дверь распахнулась, и в гостиной показалось озабоченное лицо Зульфии: хохот Ларисы донесся до залы.
— Все в порядке, — успокоила ее Лариса. И тем испугала еще больше.
— Это нервное, — нашелся Коломнин.
— Если что, вода на столике, — неловко кивнув, Зульфия вышла.
— Надо же — не поскупились! Да у нас только извлекаемых запасов газа на миллиарды. Высококачественный конденсат. Прямой подход к магистральному трубопроводу. И за все это пятьдесят? Нечего сказать — щедро…А ты что отмалчиваешься?!
— Меня уволь. Это теперь твоя компания. Тебе и решать.
— И тебе! Ты мой муж! — жестко объявила Лариса. — Ну, все равно что муж. Говори, что думаешь! Вижу ведь, затаился. — Я бы, пожалуй, отдал.
— Вот как? — Коломнин поймал на себе пытливый, неуютный взгляд Ларисы. — И можно узнать?..
— Ознобихин прав в главном: бизнес этот для тебя чужой. Да и кусок по правде такой, что не проглотить. Не добром, так силой, но — выживут. А так возвращаешься миллионершей. Москва под тобой. Наскучило — покупай виллу в Ницце. Все, чего хотела, — твое.
— Не веришь в меня?
— Не в том дело, — от прямого ответа Коломнин уклонился. И она это заметила. — В этом мире в одиночку, хоть и семи пядей, не выживешь. Да еще без связей. Был в связке банк, была надежда подняться. А теперь, когда все против… Лара, здесь согласованные правила игры. Они даже государство надувают согласованно. И если завтра «Транснефть» перекроет нам доступ в нефтяную трубу, мы не выйдем на экспорт. Газовую трубу контролирует «Газпром». Ты думаешь, им всем нужны новые конкуренты? Потому полагаю, лучше тебе достойно уйти в сторону.
— Это, по-твоему, достойно?! Чуть припугнули и -в кусты! Компанию Салман Курбадович как семейный бизнес задумал. Месторождение это сам нашел и выпестовал. Никто, кроме него, не верил. За него Тимур погиб! И теперь уйти?! Говори же! Или — тоже перекупили?!
— Знаешь что? Я у тебя ничего никогда не клянчил, — Коломнин сделал движение выйти. Но Лариса метнулась к нему так, что соскочившая с соломенных волос черная капроновая накидка вяло вспорхнула в воздух.
— Прости! Разве не видишь, какая я сегодня? Нельзя мне одной быть. Говори же!
— Хорошо, — в самом деле меряться обидой с держащейся из последних сил женщиной было не по- мужски. — По совести мне самому все это противно. Но еще раз повторяю: тебе нужен серьезный союзник. Допустим, найти такого можно, — месторождение привлекательно. Но тогда его нужно пустить в уставной капитал. Хотя бы на блокирующий пакет. А этого ты теперь сделать не можешь. Не можешь даже поменять Совет директоров. А в нем до сих пор люди, которых Гилялов легко перекупит. Или уже перекупил. — Я тебе больше скажу: оказывается, я и не директор, — под вопрошающим взглядом Лариса сокрушенно оттопырила нижнюю губу. — Родич мой Казбек вчера заявил, что назначил меня Салман Курбадович без решения Совета директоров. А значит, незаконно. Требует срочно собрать Совет. Ты знаешь, по-моему, он сам хочет стать директором. Вот ведь как! Не успел умереть и — откуда что берется. Так что и здесь, похоже, предстоит большая драка.
— Главная проблема в другом, — к разочарованию Ларисы, Коломнин проигнорировал услышанное как якобы несущественное, — чтобы реально управлять компанией, мало быть директором. Нужно быть собственником. А даже если акции Фархадовым завещаны твоей дочери, раньше, чем через полгода в наследство вы не вступите. А за полгода…
— Нам не нужны полгода.
— Не понял?
— Еще месяц назад Салман Курбадович оформил дарственную на внучку. А я — соответственно — опекунша. Нам не нужны полгода, Сергей.
— Это серьезно, — обескураженно признал Коломнин. — Выходит, Фархадов заранее просчитал подобную ситуацию. И ты — знала, и ничего мне не сказала? Лариса виновато пожала плечом. Это было ново: прежде она торопилась обсудить с ним каждую мелочь.
— Что ж, тогда можно попробовать повоевать. Если уж решилась. Хотя — шансов… — он отчеркнул пальцем кончик мизинца.
— Шансы есть. Есть! — гипнотизирующе произнесла Лариса. — Месяц-полтора максимум и — в трубу врежемся. А там, сам знаешь, иные деньги хлестанут.
— Я знаю. И другие знают. Потому и попытаются раньше уничтожить.
— Мы выдержим. Вместе — выстоим. Жалко, конечно, что не получится теперь взять под контроль «Руссойл». Ничего! Найдем другого трейдера.
— Зачем другого? Бери «Руссойл». Дарю, — Коломнин сделал щедрый жест.
Пришел черед изумиться Ларисе:
— То есть что значит даришь? — Ну, не сам «Руссойл», конечно. Но «Хорнисс холдинг», на котором двадцать пять процентов «Руссойла», теперь твой. Плюс столько же на «Нафте». Так что по сути одно и то же.
— Погоди. Но «Хорнисс» принадлежит банку.
— Вчера я переписал его на тебя.
— Но…Сережа, за это же, — она пошевелила побледневшими губами, не решаясь произнести роковое слово. — «заказывают». — Я не приму. Слышишь? Немедленно звони адвокату. Отменяй. Ты мне живой нужен, понимаешь? Додумался, Дон Кихотишко паршивый!
Она схватила трубку, принялась тыкать ею в его ладонь. — Набирай номер, я переведу. Главное — успеть, пока никто не знает.
От неподдельного страха ее у Коломнина повлажнели глаза: все-таки человек по-настоящему проявляется в решающие минуты. — Успокойся, Лоричка, — он мягко вынул трубку из вспотевшей руки, положил на рычаг. — Я не самоубийца. В субботу Ознобихин от имени банка подписал согласие на переоформление «Хорнисса» на тебя. Так что, считай, все легитимно.
— Коля?! — растроганно вскрикнула Лариса. — Господи! Хоть одна чистая душа среди этого беспредела.
Разуверять ее Коломнин не стал.
К тому же на пороге без стука появился Резуненко.
— Я только сейчас с участка, — пробормотал он. И затоптался — растерянный, выгнанный из берлоги медведь.
— Витенька! Вот мы и осиротели, — зарыдавшая Лариса бросилась ему на грудь. А он стоял, оглаживая ее своей нескладной, будто ковш экскаватора ладонью, и, беспомощно глядя поверх нее на Коломнина, все
