91 «Я жив, и ты бы утешенье встретил, —Был мой ответ, — когда б из рода в родВ моих созвучьях я тебя отметил».94 И он сказал: «Хочу наоборот.Отстань, уйди; хитрец ты плоховатый:Нашел, чем льстить средь ледяных болот!»97 Вцепясь ему в затылок волосатый,Я так сказал: «Себя ты назовешьИль без волос останешься, проклятый!»100 И он в ответ: «Раз ты мне космы рвешь,Я не скажу, не обнаружу, кто я,Хотя б меня ты изувечил сплошь».103 Уже, рукой в его загривке роя,Я не одну ему повыдрал прядь,А он глядел все книзу, громко воя.106 Вдруг кто-то крикнул: «Бокка, брось орать!И без того уж челюстью грохочешь.Разлаялся! Кой черт с тобой опять?»109 «Теперь молчи, — сказал я, — если хочешь,Предатель гнусный! В мире свой позорЧерез меня навеки ты упрочишь».112 «Ступай, — сказал он, — врать тебе простор.Но твой рассказ пусть в точности означитИ этого, что на язык так скор.115 Он по французским денежкам здесь плачет.«Дуэра[594], — ты расскажешь, — водворенТам, где в прохладце грешный люд маячит».118 А если спросят, кто еще, то вон —Здесь Беккерия[595], ближе братьи прочей,Которому нашейник[596] рассечен;121 Там Джанни Сольданьер[597] потупил очи,И Ганеллон, и Тебальделло с ним,[598]Тот, что Фаэнцу отомкнул средь ночи».124 Мы отошли, и тут глазам моимПредстали двое, в яме леденея;Один, как шапкой, был накрыт другим.127 Как хлеб грызет голодный, стервенея,Так верхний зубы нижнему вонзалТуда, где мозг смыкаются и шея.130 И сам Тидей не яростней глодалЛоб Меналиппа, в час перед кончиной,[599]Чем этот призрак череп пожирал.133 «Ты, одержимый злобою зверинойК тому, кого ты истерзал, жуя,Скажи, — промолвил я, — что ей причиной.136 И если праведна вражда твоя, —Узнав, кто вы и чем ты так обижен,Тебе на свете послужу и я,139 Пока не станет мой язык недвижен».ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ1 Подняв уста от мерзостного брашна,Он вытер свой окровавленный ротО волосы, в которых грыз так страшно,4 Потом сказал: «Отчаянных невзгодТы в скорбном сердце обновляешь бремя;Не только речь, и мысль о них гнетет.7 Но если слово прорастет, как семя,
