Чтоб угадать, какая в самом делеОкажется надежней сторона».13 Вперед мы подвигались еле-еле,И скудный месяц, канув глубоко,Улегся раньше на своей постеле,16 Чем мы прошли игольное ушко.[773]Мы вышли там,[774] где горный склон от краяПовсюду отступил недалеко,19 Я — утомясь, и вождь и я — не зная,Куда идти; тропа над бездной шла,Безлюднее, чем колея степная.22 От кромки, где срывается скала,И до стены, вздымавшейся высоко,Она в три роста шириной была.25 Докуда крылья простирало око,Налево и направо, — весь извивДороги этой шел равно широко.28 Еще вперед и шагу не ступив,Я, озираясь, убедился ясно,Что весь белевший надо мной обрыв31 Был мрамор, изваянный так прекрасно,Что подражать не только Поликлет[775],Но и природа стала бы напрасно.[776]34 Тот ангел, что земле принес обетСтоль слезно чаемого примиреньяИ с неба вековечный снял завет,37 Являлся нам в правдивости движеньяТак живо, что ни в чем не походилНа молчаливые изображенья.40 Он, я бы клялся, «Ave!»[777] говорилСклонившейся жене благословенной,Чей ключ любовь в высотах отворил.43 В ее чертах ответ ее смиренный,«Ессе ancilla Dei»,[778] был ясней,Чем в мягком воске образ впечатленный.[779]46 «В такой недвижности не цепеней!» —Сказал учитель мой, ко мне стоявшийТой стороной, где сердце у людей.49 Я, отрывая взгляд мой созерцавший,Увидел за Марией, в стороне,Где находился мне повелевавший,52 Другой рассказ, иссеченный в стене;Я стал напротив, обойдя поэта,Чтобы глазам он был открыт вполне.55 Изображало изваянье это,Как на волах святой ковчег везут,Ужасный тем, кто не блюдет запрета.58 И на семь хоров разделенный людМои два чувства вовлекал в раздоры;Слух скажет: «Нет», а зренье: «Да, поют».61 Как и о дыме ладанном, которыйТам был изображен, глаз и ноздряО «да» и «нет» вели друг с другом споры.64 А впереди священного ларяСмиренный Псалмопевец, пляс творящий,И больше был, и меньше был царя.67 Мелхола, изваянная смотрящейНапротив из окна больших палат,Имела облик гневной и скорбящей.[780]
