Новая жизнь. Божественная комедия

85 Пока я жил под кровом смертной сени,
Я помогал им, и их строгий чин
Меня отторг от всех других учений.

88 И, не доведши греческих дружин,
В стихах, к фиванским рекам,[984] я крестился,
Но утаил, что я христианин,

91 И показным язычеством прикрылся.
За этот грех там, где четвертый круг,
Четыре с лишним века я кружился.

94 Но ты, моим глазам раскрывший вдруг
Все доброе, о чем мы говорили,
Скажи, пока нам вверх идти досуг,

97 Где старый наш Теренций, где Цецилий,
Где Варий, Плавт?[985] Что знаешь ты про них:
Где обитают и осуждены ли?»

100 «Они, как Персий[986], я и ряд других, —
Ответил вождь мой, — там, где грек[987], вспоенный
Каменами щедрее остальных:

103 То — первый круг тюрьмы неозаренной,
Где речь нередко о горе звучит,
Семьей кормилиц наших населенной.[988]

106 Там с нами Антифонт и Еврипид,
Там встретишь Симонида, Агафона[989]
И многих, кто меж греков знаменит.

109 Там из тобой воспетых — Антигона,
Аргейя, Деифила, и скорбям
Верна Йемена, как во время оно;

112 Там дочь Тиресия, Фетида там,
И Дейдамия с сестрами своими,
И Лангию открывшая царям».[990]

115 Уже беседа смолкла между ними,
И кругозор их был опять широк,
Не сжатый больше стенами крутыми,

118 И четверо служанок дня свой срок
Исполнило, и пятая вздымала,
Над дышлом стоя, кверху жгучий рог,[991]

121 Когда мой вождь: «По мне бы, надлежало
Кнаруже правым двигаться плечом,
Как мы сходили с самого начала».

124 Здесь нам обычай стал поводырем;
И так как был согласен дух высокий,
Мы этим и направились путем.

127 Они пошли вперед; я, одинокий,
Вослед; и слушал разговор певцов,
Дававший мне поэзии уроки.

130 Но вскоре сладостные звуки слов
Прервало древо, заградив дорогу,
Пленительное запахом плодов.

133 Как ель все уже кверху понемногу,
Так это — книзу, так что взлезть нельзя
Хотя бы даже к нижнему отрогу.

136 С той стороны, где замкнута стезя,
Со скал спадала блещущая влага
И растекалась, по листам скользя.

139 Поэты стали в расстоянье шага;
И некий голос, средь листвы незрим,
Воскликнул: «Вам запретно это благо!»[992]

142 И вновь: «Мария не устам своим,
За вас просящим, послужить желала,
А лишь тому, чтоб вышел пир честным.[993]