чердак. Правда, чердак роскошного дома, где были свалены старинные бронзовые, чугунные и фаянсовые ванны, хромированные краны в стиле артдеко, старые шторы из красного поплина, свернутые, покрытые пылью восточные ковры, старинные кровати со спинками из кованого железа, кухонная утварь, паровые утюги двадцатых годов, старые телевизоры, в том числе французские, фирмы «Томпсон», сделанные в шестидесятых.
Де Врис спокойно наблюдал, как Анита бродит в пыли посреди этой свалки.
— Господин Ван Эйдерке говорит, что здесь полно очень редких вещей и что он собирается реставрировать самые красивые…
Анита постепенно продвигалась в глубь помещения, преодолевая баррикады из ковров и ящиков.
Вскоре она вынырнула на поверхность — в волосах паутина, куртка и брюки покрыты серой пылью.
— Там какой-то люк, закрытый на новый замок, вы можете найти мне ключ? — возбужденно спросила она.
На лице де Вриса застыло непонимание. Он тщательно перебрал всю связку ключей, потом с виноватым видом поднял голову:
— Знаете, инспектор, я не понимаю. У меня нет ключа от этого… люка. Думаю, его ни у кого нет, это старый ход, которым давно никто не пользуется.
— К чему тогда новый замок?
Его унылая физиономия доказывала, что он действительно ничего не знает.
— Ладно. Не важно… Следуйте за мной.
Ей удалось отпереть замок специальной отмычкой, и один из полицейских-португальцев потянул на себя железное кольцо. Анита заметила, что на массивной квадратной дубовой крышке скопилось не слишком много пыли.
Маленькая деревянная лесенка, очень простая, но крутая, вела на два метра вниз и упиралась в толстую деревянную дверь, тоже закрытую на висячий замок. Анита зажгла фонарь — металл заблестел в круге света. Она посветила вокруг. Стенки колодца были выложены обтесанными камнями, явно ровесниками дома.
— Полагаю, и от этой двери у вас нет ключа? Де Врис молча покачал головой.
Она скользнула в дыру, спустилась по ступенькам и подошла к двери.
Покопавшись минут десять в связке ключей, сделавшей бы честь любому домушнику, она сумела открыть и этот замок.
Дверь открылась с характерным скрипом ржавых петель.
Комната была пуста, если не считать составленных в разных местах картонных коробок. Анита вошла в маленькое темное помещение с низким потолком. Полицейские с шумом спускались следом.
В комнате на стене не было никакого выключателя. В этот сводчатый подвал свет проникал через крохотное окошко, выходившее на другую сторону пристройки. Коробки были аккуратно заклеены широким коричневым скотчем. Анита осторожно подошла к одной из коробок. Взрезала скотч кончиком перочинного ножа и слегка приоткрыла крышку.
Фонарь осветил черный блестящий пластик футляра видеокассеты.
Анита вздрогнула и открыла коробку пошире.
Там были десятки кассет. Очень похожих на аудиовизуальные программы института. Эта видеотека напоминала особую, очень ценную коллекцию, на торце кассет красовалась маленькая красная русалка в золотом круге.
Изящная надпись «Нью Лайф Пикчерс».
Анита вынула из кармана шелковую перчатку, натянула на правую руку, вынула наугад одну кассету и посветила на нее фонарем.
«Сила преображения».
Молодой полицейский нагнулся над ящиком:
— Что это?
— Точно не знаю, — прошептала она. Разогнувшись, обвела взглядом десяток коробок, стоявших по углам комнаты:
— Надо немедленно просмотреть все это.
Десять минут спустя коробки перенесли в бывшую прачечную. Де Врис, как завороженный, наблюдал за происходящим: шесть стоящих в ряд видеомагнитофонов, показывавших в ускоренном темпе джакузи и океанские волны, были выключены. Анита взяла шесть новых кассет, вставила их в черные глотки аппаратов и стала терпеливо ждать появления картинки.
Ей попались пять разных фильмов, один из них шел одновременно на двух крайних экранах. Между двумя «Силами преображения» можно было увидеть «Горячую и красную, как жизнь», «Сестрицу Полную Луну», «Праздник сумерек» и «Культ пилы».
Шесть бесконечных повествований о зверствах, жуткие видеоклипы для просмотра в аду.
Крики и мольбы, несшиеся из динамиков, были настолько невыносимы, что пришлось приглушить звук. Некоторые ленты шли на никому не понятных иностранных языках. «Возможно, на славянских», — думала Анита, окаменевшая перед чудовищным зрелищем. Молоденькие девушки, иногда совсем девочки. Лет по четырнадцать-пятнадцать…
Истязать человеческое тело можно воистину бесконечно. В каждом фильме была сцена казни, которой предшествовали длинные сеансы пыток и мучений. Изображение было четким, глубоким, насыщенным, с хорошим разрешением. Снимали наверняка профессионалы. Красивые световые и дымовые эффекты. И музыка. Классика, джаз тридцатых и сороковых годов. Словно контрапункт мольбам и животным воплям.
Потрясенная невыносимым зрелищем, Анита начала кое-что понимать.
В «Празднике сумерек», например, палачей-мужчин и женщин — было около дюжины, все в масках, они пили кровь своих жертв, подвешенных за ноги, из великолепных хрустальных бокалов. То же самое делали и две пары в «Горячей и красной, как жизнь».
В «Культе пилы» двое мужчин и одна женщина с лицами, скрытыми кожаными капюшонами, насиловали и расчленяли заживо четырех девушек-подростков из разных стран Восточной Европы, Юго- Восточной Азии и Ближнего Востока.
В «Сестрице Полной Луне» группа женщин в красных масках медленно пытала двух подростков восточного типа — индусов или пакистанцев, двух чернокожих женщин и маленькую тощенькую девочку- подростка с рыжими волосами.
На лицах окружавших ее людей, помимо ужаса и отвращения, Анита видела жалость и сострадание к жертвам.
Несколько пар черных гневных глаз были обращены на де Вриса, который стоял опустив голову… Вот в чем было дело. Запретными съемками наслаждались не только Ева К. и ее новый любовник, они делились своим опытом с другими. Наверняка входной билет стоил недешево. Частный клуб, для самых избранных, где в выходные можно позволить себе предаться дикости в самом чистом виде, снимая ее роскошной аппаратурой, а не вульгарной камерой. Наверное, потом эти ленты продавали за большие деньги другим приверженцам «стиля», готовым, в свою очередь, вступить в секту избранных. Во всем мире. Организация с четким разграничением ответственности и с обществами-прикрытиями.
Во всем мире, на протяжении многих месяцев, даже лет, мужчины и женщины регулярно предавались чудовищным играм и хранили напоминания о своих извращенных развлечениях в укромных уголках личных библиотек. Другие наслаждались ими тайно, в ожидании, когда смогут и сами испытать подобное… Да, Ева Кристенсен изобрела куда более мощный наркотик, чем белый порошок, распространяемый мафией.
Наркотик — красный и горячий, как жизнь. Кровь. Насилие. Террор.
Чистая Власть.
Самый безжалостный из наркотиков.
Они довольно быстро пересекли границу Эстремадуры, и в Танганейре Хьюго нашел телефонную кабинку, откуда позвонил в Центральный комиссариат Фару. Как и было условлено, он представился «инспектором Хьюго из Амстердама» и попытался объясниться по-английски. Если он правильно понял дежурного, Аниты в комиссариате не было — она оставила телефон, по которому просила с ней
