связаться.
Хьюго взглянул на часы. До шести оставалось совсем мало времени.
Он набрал номер и услышал молодой женский голос, напряженный и растерянный: «Каса-Асуль, Добрый день». Он попросил позвать инспектора Аниту Ван Дайк, и ему ответил угрюмый голос по- португальски, — судя по всему, человек интересовался целью его звонка.
Хьюго произнес по-английски, как можно четче, акцентируя каждый слог:
— Я — инспектор Хьюго из Амстердама, мне нужно с ней поговорить.
Человек с трудом отвечал на ломаном английском:
— Инспектор Ван Дайк уехала в Фару, вы можете найти ее там… теперь уже скоро.
«Вот черт, — подумал Хьюго, — не надо было тянуть».
Переведя дух, он спросил, все так же по слогам:
— Можно ли связаться с ней в машине и попросить, чтобы она встретилась со мной в условленном месте?
Долгая пауза, прерываемая треском в трубке. Собеседник Хьюго переваривал информацию.
— Да… Где вы хотите с ней встретиться?
— Скажите, чтобы она доехала до Вила-Нова-ди-Милфонтиш, потом свернула на узкую дорогу, идущую вдоль берега, и остановилась в первой рыбацкой деревне. У въезда есть бар. Я буду там ждать ее.
Снова пауза, на этот раз еще более долгая.
— Вила-Нова-ди-Милфонтиш… Узкая дорога… первая деревня… хорошо, сеньор.
— Передайте, что это инспектор Хьюго, не забудете? Пусть едет туда сразу, как только получит мое сообщение, хорошо?
— О'кей, инспектор…
— Бесконечно вам благодарен. Obrigado…
Он повесил трубку в надежде, что его послание быстро дойдет до Аниты.
Нужно было убить еще немного времени, и Хьюго решил ехать дальше на север. Дорога № 120 в направлении Синиша шла через холмы, окаймляющие пляжи в этом районе, а потом, у высокого мыса над океаном, сворачивала к востоку.
Внезапно ему в голову пришла мысль.
— Скажи-ка, — обратился он к Алисе, сидевшей на своем привычном месте сзади. — Тебе что-нибудь говорит фамилия О'Коннелл?
По лицу девочки он понял, что она погрузилась в раздумья.
— Да… Кажется, это фамилия моей бабушки по отцу… Но я ее никогда не видела…
— Бабушки по отцу, мамы твоего отца?
— Да, — вздохнула она.
Хьюго и Пинту понимающе переглянулись.
— Так, теперь скажи мне… Ты уже видела когда-нибудь картины вроде тех, что висели в баре, например картины твоего отца?
Девочка медленно кивнула.
Он ненадолго остановился перед мысом, выраставшим на горизонте. Потом свернул с шоссе и поехал по узенькой песчаной дорожке вдоль моря.
Здесь пляж изгибался дугой, на дальнем конце его ровную поверхность нарушали маленькие пригорки. То тут, то там росли сосны разной высоты. Вдоль дороги беспорядочно рос густой кустарник.
Хьюго посмотрел на небо — вокруг огненного шара, висевшего над горизонтом, появились мазки оранжевых оттенков.
Значит, О'Коннелл — это Тревис. Если немного повезет, они смогут встретиться уже сегодня вечером.
Его полупобег-полупогоня подходит к концу. Он и сам не понимал причин, по которым это дикое приключение увело его с севера на юг Европы. Как будто кто-то дал ему непонятный знак из будущего. Почему это должно было случиться с таким человеком, как он, балансирующим на волнах хаоса истории? С несостоявшимся писателем, который в один прекрасный день решил: раз он человек, то не может допустить гибели всех своих надежд, поскольку бред о чистоте рас, однажды уже чуть было не погубивший Европу, снова расползался по миру.
Возможно, он просто увидел все происходящее в новом свете? Когда по пути в Амстердам он остановился у Витали, они долго разговаривали. Витали рассказал ему, что в Германии повсюду, главным образом в больших городах, молодежь объединяется в группы, олицетворяя собой надежду и начало противостояния.
— Если они замечают, что в их районе появились неонацисты, сразу дают им понять, чтобы убирались — побыстрее и подальше… Называют себя «Пантеры паники».
«Неплохо», — подумал тогда Хьюго. Ядерное поколение принимает эстафету.
— Ты с ними уже контактировал?
— Да. Отличные ребята. Они абсолютно невосприимчивы к идеям тоталитаризма, любого толка. Занимаются музыкой, многие превосходно разбираются в компьютерах…
Хьюго расхохотался:
— Вижу, ты времени не теряешь…
— Ты не хуже меня знаешь, что наш срок отмерен.
— Точно… Ладно… И ты всерьез надеешься внедрить их в какую-то из наших «черных программ»?
— Мы с Ари думаем, что первый узел можно будет создать довольно быстро.
— Где? В какой программе? Прежде всего — в «КиберФронте». «КиберФронтом» называлась операция по взлому и разрушению компьютерных сетей неонацистов и необольшевиков, расползавшихся по всему миру, — их следы они находили в США, Латинской Америке, России, Европе… Программа должна была затронуть и базы данных, принадлежащих фондам, газетам и группировкам тоталитарного толка, главным образом — в Западной Европе. Хищение файлов, рассылка вирусов последнего поколения и все прочее. Они думали над этим много месяцев. Хьюго осознал — машина будет запущена, и попросил пару недель отпуска.
«А что происходит
Их задача была проста. Заставить снять эмбарго, мешавшее борьбе новых демократических сил, увеличить количество колонн «Колокола свободы», расширить подпольные операции, поставку вооружений и снаряжения боснийским силам. Тогда Витали мрачно заметил: — Этот чертов вирус размножается. Наши корреспонденты в Москве сообщают о тесных контактах коммунистов с неонационалистами…
Хьюго ничего не ответил. Он имел возможность наблюдать этот новый тоталитарный гибрид вблизи. Иногда среди отрядов милиции новых четников попадались русские и украинские наемники. Те, кого они захватили в плен, были либо бывшими кагэбэшниками, либо сторонниками крайнего крыла компартии, либо полуграмотными казаками, зараженными крайним национализмом с оттенком православного интегризма. Многообещающий конец века…
«А теперь, — думал Хьюго, глядя на солнце, медленно и неотвратимо скатывавшееся к горизонту, — дело дошло до того, что появились условия для развития этакой „капиталистической“ копии вируса тоталитаризма. Частный нацизм? Ошеломляющее тому доказательство — вся эта сволочная фирма Евы Кристенсен…
Ох, дерьмо, — думал Хьюго. — Неужели в ближайшем будущем колоннам «Колокола свободы» придется вести борьбу с новой породой серийных убийц? Раззолоченные нацисты, вампиры, не имеющие никакой иной идеологии, кроме жестокости и желания унижать других людей, хищники с гладкими лицами и загорелыми телами, реализующие себя в убийствах и терроре?»
