Они пошли по посыпанной гравием дорожке между обнаженными кустами живой изгороди. Хелигея угрюмо пробиралась между розовых кустов, старательно избегая разъяренного взгляда брата.
— Мы, конечно, посылали людей на поиски, — вновь заговорила она. — И его нашли в конце концов, но это было ужасно.
— Что с ним случилось?
— Сначала увидели его башмаки на некотором расстоянии от земли. Они слегка покачивались. Ноги были в них. Он висел высоко на высохшем падубе, привязанный к ветвям. Его сняли, и в этот момент поднялся сильный ветер, а падуб заскрипел и раздался какой-то свист.
— О нет! — с ужасом воскликнула Рохейн.
— Он еще был жив, когда его снимали, — жизнерадостно сообщила Хелигея. — Да он и сейчас жив, но не может говорить. От того, что ему пришлось долго висеть, у него сильно повреждено горло. Откровенно говоря, и с головой теперь тоже далеко не все в порядке. Больше он не мог учить мастерству владения мечом. Когда Мортье немного пришел в себя, то непонятно почему стал по ночам стучать молотком в своих покоях.
Однажды ночью он, как всегда, работал, при нем был только один слуга. Вдруг погасла свеча, и молоток вывалился у него из рук. Когда слуга снова зажег свет, то обнаружил, что мастер Мортье лежит на скамье, вцепившись в нее руками. Чтобы оторвать пальцы от дерева, пришлось приложить немалую силу. С тех пор его руки перестали действовать. Теперь его даже кормят через соломинку. Он сидит и ничего не делает. Волосы у него выпадают, сейчас Мастер Мортье не лучше слизняка.
Капитан и помощник громко засмеялись над сравнением.
— Имейте же сожаление! — воскликнула Вивиана.
Рохейн содрогнулась. Ей показалось, что на голове зашевелились волосы, и она с сожалением вспомнила проклятия, которые однажды адресовала Мастеру Мечей.
Высоко в небе молнией промелькнул Всадник Бури. Хелигея вытянула шею, чтобы посмотреть, кто именно прилетел.
— Обязательно меня проинформируйте, если он привез весточку из дворца, — предупредила Рохейн.
Но новостей из Каэрмелора не было.
Рохейн чувствовала тревогу и разочарование. Подобно клейкой паутине, ее опутала меланхолия. Казалось, все планы и надежды рухнули. Одинокий Сианад сидит в каземате, ему грозит виселица. Она сама, так называемая Рохейн, находится в Башне, сердце терзает безнадежная страсть. Груз ответственности за жизнь друга тяжелым камнем лежал на плечах, тогда как картина жизни в Аркуне, которую она так легкомысленно позволила себе нарисовать, была смыта унылыми дождями фуармиса, самого холодного месяца.
Далеко в Намарре сражался Торн. Может быть, именно в этот момент ему угрожает опасность. Что еще хуже, его могли убить… Нет, она даже думать об этом не имеет права. С какой нечистью или другим злобным врагом идет бой? А что произойдет, если Имперские легионы проиграют войну?
Всадники Бури помчатся во все уголки Империи с сообщением: «Бегите. Спасайте свои жизни. Империя повержена! Все кончено… »
Рохейн представила себе курьерскую сеть, простирающуюся по всему королевству, как огромная паутина. А где-то в темном уголке, словно паук, притаилась Дайанелла. Около этой леди видна тень, но не ее, а кого-то еще более отвратительного, колдуна Саргота. В центре паутины еле заметный силуэт Башни. На высокой волне, недоступной даже для уха человека, в мозге Рохейн повторялось и повторялось слово «тупик».
Что принесет ожидание?
— Надеюсь, Король-Император скоро вернется в Каэрмелор, — сказала Рохейн как-то, беседуя со служанкой. — Как думаешь, помилует он Сианада? Что он вообще за человек, Вивиана? Милосердный?
Девушка задумалась.
— Я бы сказала, мудрый, миледи. Милосердный? Да, пожалуй, когда это во благо справедливости. Но и беспощадный с разжигателями войны и другими злодеями. Плохо, что он до сих пор вдовствует.
— Я слышала, что Королева-Императрица Катарина погибла при ужасных обстоятельствах. А что с ней случилось? Никто не говорит о ее смерти. Такое впечатление, что эта тема запрещена.
Девушка ответила, понизив голос:
— При Дворе больше не вспоминают об этом, хотя всем известны обстоятельства, по крайней мере основные. Правда, каждый рассказывает по-своему, одни так, другие иначе. Я слышала такой вариант, не знаю только, все ли здесь правильно.
— Расскажи, пожалуйста.
— Случилось это у моря. Их императорские величества отправились поздно вечером покататься верхом по берегу, когда вдруг опустился густой туман, и свита отстала. Какое-то время они продолжали ехать, окликая стражников и придворных, но безрезультатно. Внезапно лошадь королевы чего-то испугалась и понесла. Его величество пришпорил коня и помчался вдогонку, слыша в тумане отчаянные крики жены. Когда он подъехал, было уже поздно. На берегу билась в агонии лошадь королевы, а ее самой не было видно. Король спешился и вошел в воду. Что-то бессловесное и злобное схватило его. И был это не кто другой, как кентавр Накалэвие. Миледи наверняка слышала об ужасном монстре. Его величество выхватил меч и стал защищаться, но кентавру удалось утащить его под воду. Король последним усилием достал охотничий рог и подул в него. Чудовище испугалось громкого звука и отпустило человека, сбежав в глубину. Подоспевшие стражники вытащили полумертвого хозяина, продолжавшего бороться с волнами. Больше бедную женщину никто никогда не видел, а ведь ей не было и двадцати пяти лет.
Случилось все это около десяти лет назад, когда принц был еще мальчиком. Эдвард кажется старше своих лет, но он вырос хорошим и симпатичным молодым человеком. — Вивиана, не отрывая взгляда, смотрела в одну точку. — Его величество больше не женился. В то время все принцессы Эриса были или слишком молоды, или уже замужем. Кроме того, я слышала, король так любил Катарину, что больше не мог смотреть ни на одну женщину.
— Трагическая история.
— Горе изменило короля. Он стал печальнее и серьезнее. Так говорят, я сама ведь не знала его раньше, потому что тогда была ребенком. Но тоска сделала Его величество и более собранным, потому что с тех пор он бросил все свое рвение на мудрое и справедливое правление государством. Никогда еще земли Эриса, до мятежа в Намарре, не жили так мирно и богато. Дом Д'Арманкорта всегда был могущественной династией. Историки считают: в тех, кто родился по этой линии, было что-то необычное, из ряда вон выходящее. И из-за этого они отдалились друг от друга.
Два раза всходило солнце за время пребывания Рохейн в Башне. Оба дня были пасмурными, временами шел дождь. Но на третье утро небо очистилось.
Запертая внутри Башни, вынужденная вдыхать запахи, вызывающие болезненные ассоциации, Рохейн становилась все более мрачной и раздражительной. Ей не терпелось освободиться от постылого окружения, но деваться было некуда.
Однажды вечером, после обеда, ей в голову вдруг пришла безумная идея. Наклонившись к грустной Хелигее, она спросила:
— Вы ездите верхом?
— Это мое любимое занятие.
— Я имею в виду — по небу.
— Мне бы очень хотелось, — ответила Дочь Дома.
— Вы ведь одной крови с Всадниками.
— Но это запрещено. Так было всегда.
— Почему?
— Ну, просто не принято.
— Не очень внятное объяснение. Я предлагаю нам попробовать завтра утром.
Хелигея недоверчиво уставилась на гостью.
— Вы никогда не решитесь!
