– Чему радуетесь, болваны?
Наступила гробовая тишина. Сразу стало ясно, что босс не в духе. Посмотришь на Мозгляка издали – рыхлый толстяк, смахивающий на педрилу. А рот откроет – и у всех мороз по коже. Харизматическая личность. Гений манипулирования.
Вот и сейчас Мозгляк проводил сеанс групповой терапии. Никто этого даже не замечал, а я догадывался, потому что был вроде практиканта.
– Отвечай ты! – Мозгляк ткнул пальчиком в двухметрового и семипудового Дюшу-некрофила (двадцать пять лет, третий срок за восемнадцать убийств).
Дюша нежно улыбался, обнажив два желтых клыка, которые чем-то напоминали сломанные лезвия перочинных ножей. Потом с видом прилежного троечника, выучившего наконец урок, выдал сразу несколько причин для радости:
– Тепло. Хорошо. Ночью Грушу прижал. Скоро жрать сядем.
Мозгляк хмыкнул и обернулся ко мне:
– Смотри-ка, Ганс, среди нас завелся дзэн-буддист! Выдашь ему добавку на завтрак.
Я сделал пометочку в списке личного состава бронепоезда, занесенном в блокнотик, с которым не расставался. Мозгляк абсолютно непредсказуем, поэтому бедняга Дюша мгновенно перестал улыбаться. Кажется, у него даже аппетит пропал. «Добавка на завтрак» могла означать что угодно. Например, пулю в затылок.
– Слушайте все! – рявкнул Мозгляк. Я заподозрил, что он решил поиграть в демократию – но лишь для того, чтобы выявить инакомыслящих.
– Вчера я имел беседу с нашим кучерявым гостем… Кстати, где он?
Свинец вытолкнул из строя растамана, на шее у которого уже позвякивал «строгий» собачий ошейник.
– Ага! И это правильно. Лишние руки нам не помешают, – одобрил босс. – Приковать его к паровозу, пусть машет лопатой за кочегара. Полечим от дури… Наверное, все уже слыхали его басню?
В ответ раздалось невнятное бормотание – дескать, да, кое-что слыхали. Но только краем уха!
– Я никого не держу, – объявил Мозгляк. – Кто хочет, может убираться ко всем чертям!
Наступила тишина. Я уже подумал, что пронесло. И в этот момент братья Хорьки одновременно сделали шаг вперед. Чертовы придурки! Даже у Гыдла оказалось больше здравого смысла. А если его нет, то хотя бы инстинкт самосохранения должен вовремя шепнуть на ухо: «Не дергайся!»
Ничего подобного. Хорьки всегда мне не нравились – теперь я понял почему. Но и они меня, прямо скажем, недолюбливали.
– Может, отпустишь растамана с нами? – спросил у Мозгляка старший Хорек – большой красномордый мужчина, который был в дуэте главным. – Он у нас будет заместо проводника. Мы его «собакой» сделаем, впереди себя пустим.
Не везло бедняге Тошу! Я-то не раз видел, что означает сделать из человека «собаку». Врагу не пожелаешь…
– Ага, сейчас, – сказал босс с иронией. – И кто ж тогда станет мне косяки набивать?
– А вон холуй твой для чего? – Это уже младший Хорек высунулся из-за плеча старшего и гавкнул в мой адрес. По всем замашкам он был словно шакал при крупном звере – искал защиты и доедал остатки. Он почти всегда имел заискивающий вид убогенького, который каждую секунду ждет либо жалости, либо пинка под зад. Но сейчас осмелел.
– Понимаешь, – начал мирно объяснять Мозгляк, – тут умение нужно особое, профессиональное. Косяк, как женщину, пальцами чувствовать надо. Относиться к нему с нежностью и любовью. Чуть травы переложил – слишком плотный получается, тянется плохо. А неплотный курить – все равно что членом в проруби мешать. Тош в этом деле разбирается. У Ганса другие таланты…
– Хватит нам зубы заговаривать! – оборвал босса хмурый старший брат.
Это прозвучало крайне невежливо. Более того – это был уже открытый вызов. В глазах толстяка промелькнуло какое-то жуткое выражение, а потом в них снова разлилась сама благость. Я понял, что секунду назад Хорьки подписали себе смертный приговор.
А старший тупо продолжал затягивать петлю на своей жирной красной шее:
– Не хочешь отпускать растамана, тогда отдай нашу долю по-хорошему, и мы свалим.
– Валите, – ласково предложил Мозгляк. – Прямо сейчас и валите! А насчет доли… У нас ведь какой уговор был? Доля твоя тебя в Москве дожидается. Кто раньше соскакивает, тот ничего не получает. Правду я говорю? – Он повысил голос, обращаясь к стоящим в строю.
Парни согласно закивали. Мозгляк всегда говорил правду, а ведь не каждый может позволить себе такую роскошь и такое извращенное удовольствие… Тем не менее момент был чрезвычайно напряженный. Я видел, что примерно половина команды колеблется и решает, не присоединиться ли к Хорькам. Одно неверное слово или движение, один неверный ход Мозгляка, малейшая уступка или признак слабости – и нас с ним затопчут, сметут с лица, превратят в бесформенные куски окровавленного мяса…
Но босс не дрогнул. Его голос остался таким же спокойным и таким же презрительным:
– Я сегодня добрый. Поэтому личного оружия не лишаю. Можешь взять себе и пару банок тушенки. Мы не изверги, голодом морить не станем. А теперь – пшел вон! И недоноска своего забирай!
Последнее относилось к младшему Хорьку. Старший в течение нескольких секунд переваривал услышанное, злобно двигал желваками и пыхтел через ноздри, но в конце концов понял, что ничего не добьется. А если будет настаивать, то себе же сделает хуже. Не знаю, успел ли он пожалеть об ошибке, однако обратная дорога для него все равно была закрыта. Мозгляк не из тех, кто принимает обратно вышедших из игры.
