– По телефону не буду, приеду – расскажу все подробно, комкать впечатления не хочу. В общем, нормально.
– Сереженька, мне надо с тобой посоветоваться. Я только что прочитала письмо из Нью-Йорка, прямо за минуту до твоего звонка.
– То, которое я из почтового ящика достал? Это оно у тебя столько времени валялось? Ну ты даешь!
– Да, оно самое. Просто руки не доходили.
Лена пересказала мужу содержание письма.
– Ну и в чем проблема? – спросил он, дослушав. – Ты не знаешь, соглашаться тебе или нет?
– Именно в этом, – призналась Лена.
– Тебе хочется поехать?
– Не знаю. С одной стороны – да. Две тысячи на дороге не валяются, и вообще… Но, с другой стороны, я еще не расставалась с Лизой так надолго, она все-таки маленькая.
– Десять дней – это совсем недолго. И тебе надо немножко сменить обстановку, отвлечься. Ты там хотя бы не будешь сидеть ночами за компьютером.
– То есть, ты считаешь, надо соглашаться?
– Да. Мне кажется, надо. Только один у меня вопрос. Этот Майкл, он клеиться к тебе не будет?
– Разумеется, будет, – засмеялась Лена. – Но он станет это делать мягко и ненавязчиво, как истинный джентльмен.
– Смотри, не заведи романа с этим джентльменом. Обстановка у вас будет очень располагающая. Если ты мне обещаешь, что романа с ним не заведешь, я тебя отпускаю.
– Он толстый, лысый, у него нос картошкой, он любит читать длинные лекции о вреде курения и после еды ковыряет в зубах зубочисткой с умным выражением лица, у всех на глазах.
– Да, джентльмен, – хмыкнул Сергей, – ну, в таком случае, я спокоен. Романа у тебя с ним не случится.
– Ты знаешь, я хочу на эти десять дней отправить Лизу с Верой Федоровной в хороший подмосковный дом отдыха, чтобы они подышали чистым воздухом и чтобы у Веры Федоровны не было проблем с магазинами и готовкой. Майкл предлагает оплатить беби-ситтера, вот пусть оплатит.
– Хорошая идея. Только дай мне знать, куда именно ты их отправишь. Я, вероятно, вернусь раньше тебя. Кстати, запиши мой телефон в гостинице. Как только у тебя все определится, обязательно позвони мне.
После разговора с мужем Лена окончательно успокоилась. Самое время звонить в Нью-Йорк, говорить свое «да». Но перед этим Лена еще раз, для очистки совести, набрала номер Кати Синицыной. Там все так же было занято.
– Ну, как ты? – Регина Валентиновна потрепала Катю по щеке и быстро прошла на кухню, в распахнутой шубке, сапогах и тонких замшевых перчатках.
Катя замешкалась в коридоре, шлепанец зацепился за табуретную ножку. Когда она оказалась на кухне, то увидела, как гостья кладет на рычаги телефонную трубку.
– Я ведь тут же стала тебе перезванивать, – объяснила Регина, – но у тебя все занято и занято. Оказывается, ты трубку забыла положить.
– Нет, я не забыла. Я просто сейчас разговаривала, – смутилась Катя, – надо перезвонить, неудобно.
– С кем же это так поздно, если не секрет? – Регинина рука в замшевой перчатке все еще лежала на трубке. Катя не заметила, как рука эта сдвинула, переместила трубку совсем чуть-чуть. Теперь она не придавливала рычаги старенького аппарата. Если кто-нибудь позвонит по Катиному номеру, будет занято.
Телефонный звонок не отвлечет Катю, не даст ей хоть слабенький шанс опомниться и прийти в себя.
От Регины Валентиновны, как всегда, пахло тонкими, чуть терпкими французскими духами. Кате очень нравился этот запах, он был таинственным и немного тревожным.
– Почему секрет? Я позвонила Ольгиной подруге, Полянской. Ну, помните, я рассказывала вам?
Регина молча кивнула.
– Ну вот, – продолжала Катя, – я просто думала, что надо сказать ей про листочек, который я нашла. Там ведь ее фамилия. И потом – у нее муж в милиции работает, вдруг он что-нибудь сможет узнать… Ну, через свои каналы. Все-таки одно дело – районные менты и совсем другое – полковник с Петровки. Они же находят убийц. Не всегда, но находят.
– Катя, Катя, – грустно вздохнула Регина Валентиновна, – я же объясняла тебе, не надо пока распространяться о том, что ты нашла. Вот ведь – язык без костей. И что Полянская?
– Нет, я… – Катя смутилась. – Вы думаете, не надо было ей звонить?
– Ты взрослый человек, – пожала плечами Регина, – как я могу за тебя думать? Так что же Полянская? Как она отреагировала на твое сообщение?
– Она… – Катя вдруг густо покраснела, вспомнив, что почти нарушила Регинино условие, упомянула ее в разговоре с посторонним человеком. Имени, правда, не назвала, но все-таки…
– Эй, что ты покраснела, как помидор? – спросила Регина с улыбкой. – Про меня, наверное, сболтнула? Признавайся, бить не буду.
– Нет, я про вас ничего не говорила! Я только текст прочитала и спросила, верит ли она тоже, как все, что Митя сам…
– Ну и как? Верит?
– Во всяком случае, она не считает, будто мои подозрения – полнейший бред, будто я все это под наркотиком напридумывала. Собственно, она не успела ничего особенного сказать в ответ, я услышала звонок и пошла вам открыть дверь.
Кате вдруг стал неприятен этот разговор. Ну зачем столько подробностей? Разве интересно, кто что сказал? Вот и Полянская спрашивала о Регине Валентиновне, а теперь – наоборот. Ерунда какая-то… Прямо будто выпытывают что-то и та и другая. Разве это имеет сейчас значение? О Мите надо говорить, и только о нем. Что может быть важнее его смерти? Ведь так мало времени прошло и столько всего неясного…
– Я, собственно, почему приехала, – спохватилась Регина, – достала для тебя хорошее лекарство, оно уже неделю лежит у меня. Я замоталась, дел было много. А когда ты позвонила, я вспомнила. Это новый американский препарат, он разработан специально для таких, как ты. По ощущениям он дает примерно то же, что морфий, но слабее, конечно. А главное – не вызывает привыкания, то есть он на некоторое время заменит тебе наркотик и поможет вылечиться без кошмарных мучений, которых ты так боишься. Этот препарат мягко адаптирует твой организм, ты постепенно будешь уменьшать дозу, пока не вылечишься совсем.
– Неужели такое лекарство придумали? – заволновалась Катя. – Неужели возможно завязать, не мучаясь?
– За деньги все возможно, – лукаво улыбнулась Регина.
– Ой, оно, наверное, жутко дорогое…
– Ну что ты, деточка, я совсем не к тому сказала про деньги. Я же знаю твою ситуацию, ты у нас неплатежеспособна. Я делаю это не столько для тебя, сколько для себя. Если уж я взялась помочь человеку, то должна довести дело до конца, иначе я чувствую себя побежденной. А я не люблю этого.
– Господи, Регина Валентиновна, спасибо вам огромное, я даже не знаю, как мне вас благодарить.
– Перестань, пожалуйста! – махнула рукой в тонкой замшевой перчатке Регина и взглянула на часы, слегка оттянув раструб на запястье. – Сейчас уже очень поздно. Ты первый раз уколешься при мне, я должна видеть, как отреагирует твой организм, чтобы знать дозировку. Так что вот тебе первая порция.
Регина достала из сумочки темно-коричневую маленькую склянку без всякой этикетки.
– А сколько здесь порций? – спросила Катя, глядя на склянку как зачарованная.
– Здесь одна, пробная. Я посмотрю, как пойдет дело, и оставлю тебе сколько нужно. Ты пойми, лекарство очень дорогое, каждый грамм – на вес золота. А ты у меня не единственная пациентка, так что я должна все точно рассчитать. Шприц, надеюсь, есть у тебя?
